, так это изобразить судьбоносное влияние одного персонажа на другого. Как и в случае с величием, ощущение «особенности» персонажа напрямую связано с тем, как он влияет на других. «Черная Орхидея» начинается с воспоминаний Баки Блайкерта об уже закрытом деле:
Я не знал ее при жизни. Я смотрю на нее глазами тех, чью судьбу изменила ее смерть. Оглядываясь назад и полагаясь только на факты, я пытаюсь воссоздать ее образ – образ маленькой печальной девочки и проститутки, в лучшем случае нераскрывшегося таланта, – последнее определение вполне относится и ко мне. Можно было не рассказывать о последних днях ее жизни, свести все к нескольким сухим строчкам отчета, отослать копию следователю, заполнить еще несколько бумаг, чтобы ее похоронили. Но здесь есть одно «но»: она не одобрила бы такой выбор. Какими бы страшными ни были факты, она желала бы их полной огласки. Многим ей обязанный, я – единственный, кто знает всю историю, и потому решил написать эти мемуары[14].
Что в этом абзаце указывает на влияние, которое Черная Орхидея оказала на Баки? Возвышенный тон его рассказа? Его печаль? Нежелание Орхидеи остаться незамеченной, «нераскрывшимся талантом»? Думаю, что дело в словах «многим ей обязанный». Баки в долгу у мертвой девушки. Этот долг интригует сам по себе, а также придает Орхидее особенный статус в глазах Баки.
Действие романа Рассела Бэнкса «Резерв» (The Reserve, 2008) происходит в 1930-е в закрытой общине богачей, расположенной в горах Адирондак. Джордан Гровз, местный художник левацких взглядов, попадает под чары Ванессы Коул, дважды разведенной дочери уважаемого нейрохирурга и светской львицы. У Ванессы есть свои тайны и темная сторона, но Джордан поначалу ослеплен ею. В момент, когда он сажает свой гидроплан на озеро рядом с поместьем ее семьи и видит ее второй раз в жизни, его восхищение женщиной явственно и неприкрыто:
Он выключил мотор и несколько секунд молча наблюдал за Ванессой. Она стояла в окружении десятка людей, но он видел только ее. Она была одета в черную юбку до колен и темно-серую шелковую блузку с пышными рукавами, на плечах черная вязаная шаль, и сегодня она казалась Джордану еще прекраснее, чем вчера, когда он видел ее в лучах заходящего вечернего солнца, стоящую в одиночку на берегу Секонд-лейк. На ней была яркая, почти алая помада и тушь, и, несмотря на ее бледный и опечаленный вид, ему казалось, что она светится, окруженная лучами, будто исходившими из нее самой. Он подумал, что никогда не видел женщину в подобном свете – в сияющем ореоле, обнимающем все ее тело.
