Я-то удивилась, а уж как удивились наши классные хулиганы и, в частности, Сорников.
– Это че, Кефиров был? – ткнул он меня ручкой в спину.
– Да, – прошипела через плечо я.
– Он че, твой хахаль?
– Ты того, что ли?
– А че приходил тогда?
– Не знаю.
Господи, подумала я, а ведь этому дураку Сорникову ничего не стоит рассказать Ивану, что я – местная лохушка, и водиться со мной не следует. И все тогда, и прощай надежда на то, что и у меня, как у других девочек, будут приятели другого пола. Ну, там домой проводить, открытка на Восьмое марта, и все такое.
Возможно, Сорников бы так и сделал, однако наши намечающиеся подростковые привязанности разрушились еще раньше. Все произошло очень быстро и просто: мама сказала, что ей сказали, что меня видели в самой не подходящей для меня компании, которая отирает скамейки во дворе, орет под окнами и курит. И она не допустит, не позволит, а если будет надо, выпорет и посадит под замок, если я только посмею к ним еще раз приблизиться. Я таки несколько раз посмела, меня как следует отругали и даже разок заперли. И установили комендантский час. А какая, спрашивается, уважающая себя хулиганская компания будет водиться с человеком, который до шести часов делает уроки, а в десять вечера ему уже пора баиньки? Правильно, никакая. Даже если у отдельного хулигана из этой компании к тебе, можно сказать, есть серьезное чувство или хотя бы интерес. И Иван Кефиров исчез из моей жизни.
А в тот вечер, после физики, он проводил меня домой. И мы даже покатались на моем портфеле с горки. А на следующий день я услышала, как Сорников говорил Мухину и Белищеву: «Вы, это, не лезьте к ней. А то она с Кефиром ходит».
Из этого, конечно, не следует, что нужно встречаться с хулиганами, чтобы тебя наконец-то в родном коллективе стали считать за человека. Но и отказывать хулиганам в дружбе тоже, наверное, не следует. Они могут быть вовсе не хулиганами, а вполне хорошими парнями. Мы-то просто живем, да и все. Это другие оценивают, как мы это делаем.
Красота – страшная сила, но это не про меня. А почему? Да потому, что в маму. А бывают мамы и покрасивее, в смысле следят за собой. Я, конечно, все равно ее люблю. Нет, ну а что она одевается, как подросток?
Когда они тащат меня гулять с Котькой и роликами, я упираюсь. Но иду – приходится. Потому что мамы не катаются на роликах – ни одной не видела, кроме своей.
Ни одна мама не катается на велосипеде по школьному стадиону. Мама встречает моих одноклассников в тренажерке. «И своих тоже встречаю», – говорит мама. Но я что-то мам моих одноклассников там не видела. Короче, это не мама, а сплошной позор.
