В тот раз, на углу Ленина и еще какой-то улицы у того мужика петушков я не купила. Хотя жалко было, что ребенок главной услады нашего детства не попробует.
Скоро в магазинах появились фабричные петушки. Тоже ничего, но не такие янтарные. Худые петушки какие-то, и почему-то смородиной пахнут, и яблоками. А сахар, он только сладостью и детством пахнуть должен. И немного горечью, если его на сковородке нечаянно пережечь.
А совсем недавно увидела в магазине тяжелую форму для сахарных петушков. Стоит недорого, и сахару сейчас завались. «Бери! – толкала меня под руку та маленькая девочка, которой петушков покупать было не велено, а формы в магазине не досталось. – Бери сейчас же, старая скупердяйка! Это ж такая ценная вещь! Ваще!»
Но я покачала тяжелую форму на ладони, представила на минутку, как мои не знающие недостатка ни в каких сладостях дети нехотя подтянутся на кухню на мой призыв: «Девчонки, а давай петушки делать!», послушают рассказ про мое неказистое детство. Посмотрят, скушают по леденцу, и отправится тяжелая литая форма в недра кухонного шкафа, и будут ее вынимать оттуда раз в год, а то и реже, когда мне захочется поиграть в запретные игры моего детства.
Но я-то хочу, что бы было не так. Чтобы я приходила вечером с работы, а в нос бы шибал едкий запах пережженного сахара, чтобы в мойке лежала чумазая, замурзанная сковородка, на полу были капли застывшей сахарной жижи, и две довольные липкие мордашки протягивали бы мне последний – кривенький да косенький – леденец.
– На, это тебе! Мы сами сделали! Ты же их так любила!
Наша Котька – человек-кремень: если сказала, то как отрезала. Но чаще всего провизжала, прокричала, провопила. Я так не умею настоять на своем. Со мной можно договориться почти всегда. Я не кричу, я только смотрю в ответ так пристально, надеюсь, что жестко, и тем самым выражаю несогласие. Мама начинает подозревать неладное и спрашивает:
– Ну, что опять? Что опять ты смотришь так неласково?
Но я молчу – догадывайтесь-ка сами, что не так.
– Трудно сказать? – недоумевает мама.
Да. Трудно.
А вот Котька – другое дело. Она может орать весь день с редкими паузами. Ее даже к врачу водили – думали, вдруг что-то с нашей драгоценной Клотильдочкой не в порядке. Но врач развел руками и сказал:
– Так бывает. Трудный возраст. Подождите, пока повзрослеет. Годам к пяти должно пройти.
– А точно пройдет? – спросила мама. – Ей ведь пять исполнится уже совсем скоро.
