Наверное, в нашей первой встрече была какая-то предопределенность. Мне было восемнадцать, когда мы снова встретились. И он влюбил меня в себя и свою кино-аппаратуру. Я случайно попала на пробы его тысячесерийного фильма. Он искал девушку на роль «случайной встречной». Мне предложили сыграть сцену объяснения в любви. Дали текст. Он сказал, что я должна смотреть на него, а он будет подавать мне реплики из- за камеры. Я сразу его узнала. И сердце ударило тяжело в груди. Я взглянула на него и прочла в его глазах ответное чувство. Я объяснялась в любви на камеру. Мы сняли много дублей и каждый раз он говорил мне: «Детка, ты настоящий ангел!» Он был такой добрый и ласковый. Подойдет, поцелует в затылок, погладит по голове, как папа в детстве. Спросит: «Сделаешь для меня еще один дубль?» И я старалась изо всех сил. Меня утвердили. У нас начался роман. Он все смотрел на меня и повторял: «Какой нежный овал лица, какие детские щечки, — ты моя детка!»
Первые серии были отсняты и стали выходить в эфир. Моя роль «случайной встречной» пользовалась успехом у зрителей и была увеличена до «десятой, первой любви в жизни главного героя». Когда обо мне стали писать в газетах, он назвал меня «восходящей звездочкой», но сказал, что звание «звезды» еще нужно заработать. Тогда-то мне и предложили заключить долгосрочный контракт и раскручивать, как звезду. И дали псевдоним — Детка. Я стала участвовать в телешоу, вести передачи, давать интервью и параллельно снималась в новых сериях его фильма.
Позднее, я узнала, что телесериал, который он снимает, — автобиографический и снимается по заказу властей города. Он часто повторял слова, смысл которых мне раскрылся потом: «Моя жизнь — это моя работа!» И наоборот: «Моя работа и есть моя жизнь». И правда, гуляем мы между съемок или перед сном, он услышит кого-нибудь и говорит: «Отличная реплика для нашего фильма!» И записывает ее в дневник или смотрит на меня, сложив пальцы окошечком, наподобие экрана, и приговаривает: «Какой хороший ракурс, надо запомнить!» Или коснется моего лица ладонью: «Печаль в глазах убрать, брови чуть повыше и кончик носа смотрит вверх!» Заставил меня ходить с пластырем на лбу и на переносице — подтягивать мимику лица: когда грустишь, то все черты опускаются, а так — кажется, что все время смеешься. Он все воспринимал с точки зрения камеры и будущего фильма. А я таяла, когда он на меня смотрел, старалась быть такой, как ему хочется, только бы его порадовать. И пластырь на лбу носила и на носу. Как-то он сказал, что ноздри у меня слишком широкие, так я с прищепкой на носу ходила. Добилась — ноздри уже стали! Он меня лепит, — думала я, — создает из меня богиню телесериалов… И если его жизнь — это его работа, то и моя жизнь тоже его работа, решила я.
