Я поддакнула: «Помню, помню…»
«А теперь все так изменилось, — она уже ревела, икая и снова сморкаясь. — Люди, ау! Никто не отзывается. Вглядываюсь в лица — а это не живые лица, а ходячие обложки журнала «Живые Лица». Думаю, что сошла с ума… И дальше бегу, чтоб не вглядываться. Поговорить по-простому не с кем. Дома все кажется каким-то блеклым и немым, пока его не включаю. Он загорится, и вроде сразу тонус. А звук работающей камеры и осветительные приборы — уже как биение сердца! Я на игле, телевизионной. Я теленаркоман! — перешла она на шепот. — Только никому об этой моей слабости… пойми!»
Мне хотелось посочувствовать Алевтине, ее болезням, ее грехам, в которых она застряла. Но проблемы ее телеодиночества были суетой в сравнении с одиночеством тех, кто все еще сопротивлялся этой самой игле, кто не был ни зрителем, ни звездой, ни штатным сотрудником телевидения. Не говоря уже об одиночестве загнанной в переход и погибшей там Лизы.
При мысли о Лизе я вдруг испытала легкий толчок, словно по телу пробежался электрический разряд. Явно почувствовала ее присутствие. И сразу услышала голос. «Вот-вот похоронят… — начала я повторять вслед за Лизой, — вон суетится мужичок в белом…»
«Что? — переспросила Алевтина, — что ты сказала? Кого похоронят, меня?» В ее голосе зазвучали истерические нотки, заставив меня поморщиться.
«Роман пишу, — буркнула я, откашливаясь, — строчки пошли, надо срочно записать!» — «Детектив? — прокричала Алевтина заинтригованно, — кто издает? Контракт заключила?» Но она услышала в ответ только короткие гудки от брошенной мной трубки.
А Лизин голос уже звучал в моем сознании, словно посылал срочную телеграмму, захватывая мое внимание и населяя пространство квартиры видимыми образами.
«Вон суетится мужичок в белом и еще кто-то темный… Они закрывают мне веки… припудривают щеки… сложили на груди руки. Вот-вот похоронят! Ха-ха! Да нет, не смешно… И правда, меня выставили в панихидном зале! Не смешно. Мрачно, если подумать. Хотя все по-другому… Отстранение… Это только мысль мрачная. Да и не мысль, а мыслишка. Ну-ка, посмотрим. Как это все происходит. Вокруг полно плачущих и испуганных людей. Автобус — сидящие по обе стороны гроба о чем-то болтают. Кто-то вытаскивает старые фотографии, тыкает пальцем: «Угадай, никогда не угадаешь!» Чья-то ладонь опустилась на крышку гроба. Кто-то шутит. Смеются. Кто- то смотрит в окно. Приехали на кладбище. Все как полагается. Когда толпа ушла, появился серенький котенок. Он пробежался по свежевырытой земле, оставил следы. Заглянул на соседнюю могилу и побежал дальше. Возвращайся, котенок! Мяукнул, — вернется!»
