Горохов нервно выпил одиннадцатую рюмку. В его глазах вспыхнуло торжество внезапного открытия.
— Король палубы, а? — гордо и изумленно сказал он на весь зал. — Пнмаешь? Король…
Он величественно обвел взглядом прокуренный зал провинциального ресторана, и кто знает — может, в эту хмельную минуту он действительно ничем не уступал любому королю, если король был не дурак выпить…
Минна Карловна оказалась в затруднении: ее дородное лицо не могло совместить противоречивость веры и недоверия матросскому королю. А зал между тем пополнялся новыми посетителями. За один из скромных столиков под пальмой уселись где-то уже подвыпившие морячки «Оки». Их было трое: токарь дядя Федя, с которым Горохов не раз сиживал за рюмкой-бутылкой, электрик Женя и матрос Вертинский. Горохов зафиксировал их появление, секунду боролся с искушением пригласить их за свой столик. Но иная мысль пришла ему на ум. Он величественно подозвал к себе официантку и приказал:
— Быстро подайте вон тем чудакам под деревом по бутылке пива, по сто грамм и по бутерброду с икрой. Плачу вдвойне за быстроту.
Официантка никогда в жизни не догадалась бы, что имеет дело с королем. Вероятно, она и не допускала мысли, что король может быть таким откровенно рыжим. Но этот рыжий за столиком был ей симпатичен. Она его помнила, он приходил не первый раз — он не мелочился, и не звал шеф-повара, и не перемеривал содержимое графинчиков, и не оборачивался на сдачу. Сейчас он готовился избавиться от денег, а она уже лет десять помогала людям в подобных легкомысленных операциях. Кроме того, она достаточно хорошо изучила странности своей клиентуры. Эти несчастные люди, наболтавшись в морях, иногда едва ли не теряли рассудок на берегу: нормальные так деньгами не сорят… «Вдвойне — за быстроту». Мыслимо ли…
Заказ Горохова официантка выполнила молниеносно.
Трое под пальмой пришли в замешательство. Они кое-что смыслили в ресторанных обычаях, но оказанное им гостеприимство не укладывалось в рамки их опыта. Они обрушили свое изумление на официантку, затем, дружно повернули головы в сторону Горохова. Приветственные улыбки, три поднятых в воздух стопки и довольно прохладный ответный кивок Горохова. Доброе деяние не осталось незамеченным. Предприимчивый руководитель музыкального трио отхватил туш. Горохов кивнул и ему. Трио немедленно получило вознаграждение натурой.
Дальнейший ход событий запечатлелся в памяти Горохова в виде отдельных картинок. Всезаслоняющим было лицо Минны Карловны с гаммой окаменевших выражений неодобрения, досады, мольбы, негодования. Лицо Минны отражало различную степень опьянения короля палубы и дальнейшие проявления широкой натуры. Потом еще танцевали под захмелевшее трио. А еще потом, у столика под пальмами, началось какое-то недоразумение и накопление возбужденной публики. Тускло блеснула лысина дяди Феди, прежде чем он шлепнулся на пол. Вертинский, видимо с перепугу, поднял над головой стул. Горохов кинулся, к очагу скандала, чтобы самозабвенно принять участие. Но с разлету угодил в крепкие милицейские объятия. Драка была приостановлена в самом начале, милиционер исчез, казалось, от одного досадливого движения бровью Минны Карловны. Исчезла и сама Минна. Компания очутилась на улице. Дядя Федя был жалок, тяжел и нетранспортабелен.
