— Можно его погладить? — робко спросила Люда Крахмалева.
— Вполне, Людочка… Не бойся! Вообще с этим конем можно делать все, что угодно. Перед вами, ребята, в известной степени условный конь, не совсем настоящий. Для начала годится и такой. Вот смотрите, как нужно его зануздывать!
Я поднес удила к зубам Буяна, и он с величайшей готовностью взял их в пасть. Для того, чтобы мне было удобнее накинуть шлею, саврасый предупредительно опустил сначала правое, а затем левое ухо. Ничего не стоило и заседлать Буяна. Обычно каждый уважающий себя конь норовит надуть брюхо, мешая потуже затянуть подпругу. Этому надуваться было попросту лень. Пока я седлал, Буян стоял, равнодушно опустив голову и отвесив губу.
— Теперь надо сесть на коня, — говорил я студентам. — Подходим к нему с левой стороны, беремся левой рукой, в которой повод, за луку, левую ногу ставим в стремя, а затем толчком правой ноги помогаем корпусу перенестись в седло. При этом надо следить, чтобы конь не рванул с места…
Конечно, рвануть с места у Буяна не было и в самых сокровенных помыслах. Он двинулся вперед мелкой-мелкой, совершенно неприличной рысцой. С трудом удалось заставить его пойти чуть резвее.
Однако от моих кавалерийских познаний все были в восторге. После того как операцию заседлывания и зануздывания я проделал в обратном порядке и наш Конь снова принялся дремать, к нему подошел Коля Гуковский. Многие говорили, что на первом же уроке Гуковский проявил выдающиеся способности. Но ведь Буян опять не оказал человеку ни малейшего противодействия! Он лишь не захотел двигаться даже рысцой и сделал круг по двору размеренным водовозным шагом.
Следующей начала зануздывать Буяна расхрабрившаяся Люда Крахмалева. И вот тут в глазах нашего кроткого коняги промелькнуло нечто, похожее на удивление. Он мотнул головой и не разжал с готовностью зубы. Людочка растерянно оглянулась, и мне пришлось подоспеть на помощь. Когда мы вдвоем затягивали подпругу, Буян уже откровенно надувал брюхо.
Подступиться к Буяну в четвертый, пятый, шестой раз было и совсем нелегко. Постепенно он превращался в норовистого, упрямого скакуна. Еще бы! Бедный конь не мог понять, во имя каких высоких целей его то заседлывают, то расседлывают все новые люди.
Только теперь я догадался, что ждет меня впереди. Конь у нас один, а студентов около шестидесяти! И все они будут совать в зубы Буяна железо, все будут лезть к нему на спину. Да еще каждый не по одному разу! Навыки в «полевом многоборье» должны быть прочно закреплены. Но Буяну-то каково?! В подобных условиях и Россинант проявил бы характер мустанга. Ох, чем это кончится?!
