Если бы кто-либо из сослуживцев в этот день встретил Ивана Ивановича на улице, то не узнал бы его, а если бы и узнал, то удивился бы необычайно: вместо добротной шубы с бобровым воротником, на нем был старенький ватник, потертая, видавшая виды ушанка и валенки. В довершение всего за солдатский ремень были заткнуты брезентовые рукавицы и топор. И только по круглому холеному лицу и дородной фигуре можно было определить, что это вовсе не лесоруб и не какой-нибудь сезонник строитель, а именно он, Иван Иванович Рукавишников, начальник управления.
Чем же было вызвано подобное переодевание?
Как раз накануне Иван Иванович был у врача. Доктор внимательно выслушал и выстукал его. Затем он сказал: «Мда-а» — и покачал головой. И по тому, как он сказал «мда-а», Иван Иванович понял: диагноз поставлен, приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Сердце у него, конечно, никуда не годится. По меньшей мере, его ждет инфаркт миокарда, легкие свое отслужили — и вообще, с медицинской, точки зрения, его положение, как говорили когда-то, хуже губернаторского.
«Ну что ж, — подумал Рукавишников, — придется подыскивать в управление нового начальника. Интересно, подпишется ли под некрологом Афанасий Иванович? Хорошо бы подписался. Все-таки замминистра. А Кургузкин из отдела снабжения — тот обязательно организует выпивон. Он, каналья, любит отмечать всякие такие события: похороны, свадьбы, именины».
— Мда-а! — снова покачал головой доктор. — Лекарств я вам прописывать не стану. Не помогут лекарства, — услышав это, Рукавишников побледнел. — Вам, голубчик, нужна строгая диета. Прогулки на свежем воздухе, гимнастика по утрам, и физический труд, трудотерапия, голубчик. Было бы также не плохо заняться каким-либо спортом, лыжами, скажем…
