В Канске, куда я приехал, меня оставили и зачислили в 7-ю роту 16-го Сибирского стрелкового полка. Здесь же я встретился с большевиком тов. Рыбалка, который впоследствии, по имеющимся сведениям, погиб на Востоке. С ним-то мы и повели во всем канском гарнизоне совершенно определенную политическую работу. От объединенного Совета рабочих и солдатских депутатов, членом которого я состоял, я вошел в организацию так называемых фронтовиков, где работал преимущественно по распропагандированию отправляемых правительством Керенского на фронт эшелонов. Мы проводили линию противодействия всем мероприятиям Временного правительства путем разоблачения контрреволюционной сущности его и т. п.
Эта работа продолжалась до начала октября, когда, по ходатайству Тасеевской организации большевиков, комиссией по выборам в учредилку я был командирован в северный район уезда. Кампания по выборам проводилась довольно бурно, и борьба между эсерами и большевиками зачастую принимала острый характер. Так, например, Николаю Буде>{3}, проводившему выборы в Плотбинском участке, пришлось спасаться через заплот от не в меру разбушевавшихся эсеров. Несколько неприятных минут пришлось и мне самому пережить в солеваренном заводе, где управляющий заводом Богомолов науськивал избирателей на большевиков, распространяя клевету о подкупе, о немецких деньгах, об измене и прочее. В самом же Тасееве во время митинга все эсеровские знамена с лозунгами «Война до победного конца» и другие были в клочья изорваны возмущенным крестьянством. Крестьянство тогда еще в большинстве шло за эсерами, но все же в целом ряде волостей удалось получить 40 и больше процентов голосов за большевиков; особенно большевистски настроены были Тасеевская и Шеломовская волости.
После выборов я возвратился обратно в Канск, где продолжалась работа в прежнем направлении, вплоть до получения известия об Октябрьской революции. Тогда характер работы сильно изменился. Меньшевики и эсеры повели усиленную агитацию против переворота, стремясь спровоцировать гарнизон, составлявший по канскому масштабу внушительную воинскую часть в 14 000 человек. Особенно усердствовал меньшевик Молочников, да и другие от него не отставали. В это время в Канске был организован Военно-революционный комитет, в который вошли большевики и левые эсеры; персонально помню Стренберга, Эйдемана>{4} и других. Ревком прежде всего создал военную организацию из фронтовиков, руководство которой было возложено на меня. Немедленно повсюду были разосланы преданные товарищи, твердо стоявшие на платформе Советской власти; они должны были держать с нами связь, точно нас информировать о всем происходившем и действовать по нашим директивам. Противники наши стремились вызвать гарнизон на активное выступление за Временное правительство, а в случае, если это не удастся или если он окажется на стороне Советской власти, то добиться полного разложения в гарнизоне с тем, чтобы солдаты разошлись, не сдавая ревкому оружия.
