Обеспокоенный, возвращался я домой. Лиза отперла дверь, сказала с таинственным видом, что у меня гость. Неужели полиция, или опять сынок Морозовых подослал соседа? Бежать, однако, было нелепо. Мне удалось улыбнуться:
— Я его знаю?
— Давно, — расхохоталась Лиза, — с самого детства.
Перепрыгнув порог, я кинулся в свою комнату. Навстречу поднялся отец. Я едва узнал его: рыжеватая борода поседела, крупное лицо поизмялось, плечи обвисли. И ростом он вроде бы осел, глядел на меня снизу.
— Приехал вот… повидаться, — топтался он, то подавая вперед руки, то опуская их.
Мы обнялись. В носу у меня защипало; я вышел из комнаты, но Николай Иванович все уже предусмотрел: подал мне бутылочку, сказал, что жена сейчас принесет закуску.
Батька мой рассолодел, хоть и крепился изо всех сил.
— Барином живешь, Дмитрий Яковлевич, барином. Комната-то какая! И самого не узнать. Ну-ну, наша кость, наша.
Я помалкивал, подливал ему водочки.
— Далеко ты забрался. Говорили про тебя в деревне: босякуешь, — закусив огурчиком, продолжал он. — Вот и решил я сам проведать… Кончили мы плотничать в Новой Деревне; дай, думаю, заверну — рукой подать. Теперь всякой брехне верить не стану.
Полузабытый родной калужский говор. А другое ничего не забылось: и сенокосы с отцом, и первые заработки в Брянске, и ссора…
— Как там у вас? — осторожно спросил я, чувствуя, что отец ожидает, когда поинтересуюсь.
— Худо, Митя; обнищали совсем. «Земли бы нам», — только и стонем. А где ее взять, землю-то?
Я смолчал; знал, что отец примет за насмешку, если скажу, когда у него будет земля.
— Зинаида замуж вышла, в Дубровки. Тоже маются…
Про мачеху я не спрашивал, и отец не заикался о ней: видимо, за эти годы ничего не переменилось.
Внезапно отец засуетился, засобирался. Упросить его заночевать или хотя бы повременить так и не удалось — характер у Якова Васильевича по-прежнему был артельный:
— Обещался. Наутро вместе подадимся из Питера.
Хотел перекрестить меня на прощанье — раздумал; пошел к двери, растерянно сопя. На улице строго посмотрел на меня:
— Работа у тебя хорошая. Жениться надо тебе, хозяйством обзаводиться. Больше ничего человеку не требуется.
Мне почему-то было стыдно. Только раз смог я послать в Погуляи немного денег. Теперь никаких сбережений у меня не было, да и завтра не будет…
Отец, не оглядываясь, скрылся за углом. Когда-то я еще увижу старика? Значительное и малое перепуталось, связалось в одно. И все же отец был неправ: мне нужно было гораздо больше, чем он определил.
