И тут он услышал голос жандарма:
— Надо мне было одеться в гражданское…
— Пан врхний, а вы не бойтесь, — успокоил его Петраш. — Партизаны стреляют только в фашистов.
— Откуда им знать, что я не фашист?
«Только жандармов и не хватало в нашем отряде», — усмехнулся Зайцев и махнул Ващику и Сенько, давая понять, что опасности нет. Он вышел на тропинку и чуть ли не лицом к лицу встретился с жандармом.
Зайцев был в обычном темно-сером костюме. О том, что он партизан, свидетельствовала только широкая алая лента на узкополой словацкой шляпе защитного цвета. На тропке Зайцев все же взял автомат на изготовку.
Жандарм, показавшись из-за густолистого бука, вокруг которого тропинка изогнулась подковой, увидел партизана неожиданно. Он поспешно козырнул, одновременно сообщая, что идет для мирных переговоров с командованием советских партизан.
— А мы всегда за мирные переговоры, — широко улыбаясь, сказал Зайцев и подозвал Сенько с Ващиком. — Вот поговорите с товарищем.
Он считал неудобным называть господином или паном человека, который идет к партизанам с добрыми намерениями, и назвал его своим, самым родным словом: товарищ. Жандарм снова отдал ему честь в знак благодарности за то, что Зайцев понял его, поверил ему. Потом предложил сигареты. А пока все закуривали, Петраш Шагат рассказал, почему он ведет начальника жандармской станицы к партизанам.
— Пан Куня спас раненого десантника, которого предали. Предатель на этом хотел себе построить карьеру.
— Какой десантник? — чуть не в голос спросили егоровцы.
И когда начальник жандармской станицы описал внешность раненого, все догадались: это Мельниченко.
— Он в немоцнице, — закончил свое сообщение Куня.
Зайцев испуганно посмотрел на Сенько, ожидая перевода.
— Немоцница, то есть больница, — перевел Вацлав Сенько.
— Фашисты его там не схватят? — тревожно спросил Зайцев. — Где, в какой больнице? В сельской?..
— В Ружомберке.
— Да вы с ума сошли! В логове фашистов! — закричал не очень сдержанный Зайцев.
— В Ружомберок эсэсмани меньше сто, — спокойно ответил Куня. — Больше тысяч наши словенские вояци, ктори нехцу боевать русов.
Дальше он сообщил, что в этом городе, как и в близлежащих селах, из тысячи найдется, может, только один, что выдаст русского партизана. Да и то это такие выродки, как Иржи, которым ума не хватает честным путем выбиться в люди. В заключение Куня выразил желание все же встретиться когда-нибудь с командованием отряда для установления контакта. А пока попросил разрешения, именно попросил разрешения, а не сообщил свои планы — в течение двух дней провести в горах операцию по ловле партизан.
