— Не зайти нельзя, мельник все знает о гардистах, где они сейчас и что собираются делать потом. У него большие связи.
— Ну, хорошо, сходите сначала вдвоем с Зайцевым, узнайте, как там, а уж потом видно будет, что делать, — решил Егоров.
— Лучше мы вызовем хозяина и все узнаем, — сказал Шагат.
— Как вы его вызовете?
Проводник молча кивнул: идемте, мол, вперед. Прошли метров сто и остановились в густом ельнике. И тогда Шагат, вынув из-за пояса топорик, стукнул по стволу елочки.
Вскоре хлопнула дверь в доме мельника. Послышалось беззаботное девичье пение.
Марне ма волаш
Мам я в ноци страж,
Бойна не ни моя мила,
Бойна не… чардаш.
Сенько знал эту песенку и улыбнулся неожиданному концу, придуманному, видимо, самой певуньей. У девушки война отняла любимый танец — чардаш, о чем она и пела. Этими мыслями он поделился с русскими товарищами.
Шагат вместе с Наташей Сохань пошел навстречу певунье.
Скоро партизаны увидели девушку лет восемнадцати в синем спортивном костюме. Маленькая, как подросток. Из-под небесно-голубого вязаного берета выбиваются желтые, как свежая сосновая стружка, густые кудряшки.
— Маричка! — окликнул ее Шагат.
— Яно? — тихо спросила девушка и синими глазами сверкнула на медсестру. — О-о!
Наташа приветливо кивнула ей. А та заторопилась, когда подошли остальные партизаны:
— Идите, гардисты ушли. Они сделали обыск — боялись, что где-то прячутся партизаны… Заказали большой обед, потом примчался весь запаренный мотоциклист и доложил: по соседству партизаны перебили всех жандармов. Так они уехали, даже не выпив по рюмке сливовички. Хорошо, вы подоспели! Обед не пропадет. Спускайтесь, а я буду смотреть на дорогу.
— Чтобы вам не было скучно, мы оставим с вами самого красивого парня! — весело сказал девушке Зайцев и направил к ней Вацлава Сенько.
Лишь после этого партизаны пошли за Шагатом к дому мельника.
Только спустились во двор, как вышел хозяин, маленький, смуглый, с густыми пепельными бровями. Он сильно хромал — вместо правой ноги у него была деревяшка, в колене обмотанная тряпьем, — но ходил очень быстро.
— Ондро Крчмаж, друг юности бачи Лонгавера, — представил мельника Шагат-старший.
Постукивая деревяшкой, хозяин быстро повел гостей в дом. А Шагат поднялся на пригорок. Он так и не вернулся потом в дом, даже ужинал под деревом. Видимо, охрану отряда полностью доверял только самому себе.
— Солнце заходит. Гардисты уже не приедут, особенно после того, что произошло в Модре Гори, — сказал мельник, открывая дверь и приглашая партизан следовать за ним. — Можно пообедать и отдохнуть.
