Иржи сел у порога на старый табурет. Склонив голову и опустив руки на колени, задумался.
— Значит, не перевелись в нашем местечке настоящие люди! Не все такие, как ты!
Иланка подошла к нему и, глядя прямо в глаза, хлестала словами, как бичом.
— Знай, что я никогда не уважала тебя, а теперь просто презираю! Прихвостень фашистский!
— Если ты знаешь, кто его выкрал, скажи и я уйду, — взмолился Иржи. — Сейчас там допрашивают доктора. Меня чуть не застрелили, послали искать… Хотят, чтобы я сознался, что оклеветал уважаемого доктора… Теперь спасти меня можешь только ты! Учти, нас обоих расстреляют, если не найдут того русского…
— Так уж и расстреляют! — возразила Иланка, явно дразня потерявшего голову гардиста.
— Меня пошлют на восточный фронт, а оттуда живыми не возвращаются… А тебя — в Германию! — и он окинул ее пристальным взглядом с ног до головы.
Она только усмехнулась.
— Дура! Вот дура! — обхватив руками голову, Иржи застонал. — Ну что с тобой поделаешь? Ладно, Илка, пошумели и довольно, — вдруг сменил он тон. — Теперь давай подумаем серьезно, дело-то не шуточное.
— Я все давно обдумала! — с готовностью ответила девушка. — Каждый раздает свои долги. Ты — Шане Маху, министру внутренних дел. Я — людям, которых Шане Мах берет за горло.
— Подумай, что ты говоришь! — замахал на нее руками Иржи. — Не дай бог кто услышит!
— Самые страшные уши вот они! — Она кивнула на него. — Да только всем рты не заткнешь, теперь все так думают и так говорят.
— Если б я тебя не любил!.. — тяжело вздохнув, с угрозой сказал Иржи и, не прощаясь, хлопнул дверью.
— Заявил бы в гестапо, — добавила Иланка вслед, — не только в жандармерию.
Когда Иржи Шробар подошел к жандармской станице, он столкнулся лицом к лицу с доктором Бернатом.
Учтиво приподняв шляпу, тот сказал тихо, так, чтоб слышал только Иржи:
— Вы таким способом, пан Шробар, хотели отблагодарить меня за спасение вашей мамочки? Да вы так и говорили: доктор, я вас отблагодарю очень щедро. Спасибо! — Спустившись с последней ступеньки крыльца, он добавил: — Теперь знаю, какова благодарность таких, как вы.
И ушел. Быстро. Независимо.
А Шробар вошел в кабинет Куни с дрожью в коленях. Что же теперь будет?..
Только бы не концлагерь. Лучше уж — восточный фронт. В России леса большие, можно где-то спрятаться, переждать, пока война надоест и тем и другим.
Куня устало смотрел на лежавшую перед ним бумажку — донос Шробара и никакого внимания не обратил на вошедшего. Лучше бы он метался по кабинету, кричал, звонил, отчитывал. Тогда сразу можно было бы понять, чем все кончится. А тут догадайся, как себя покажет этот замолкший вулкан!
