Заметив, что из бомбоубежища по двое, по трое выходят словацкие автоматчики и выстраиваются у двери, Брезик решил еще на минутку привлечь к себе внимание майора.
— Господин майор, есть еще один вариант быстро попасть вам в Берлин, — подобострастно заговорил он, якобы польщенный возможностью получить гитлеровский орден. — Если ремонту дороги помешают партизаны, можно отправить вас обратно в Будапешт…
— А наш поезд партизаны не пустят под откос? — снова зло прицелился своим левым глазом майор. — Уж они наверняка узнали, что мы тут второй час толчемся.
— Господин майор, я вам гарантирую безопасный проезд до Будапешта, — вмещался подполковник Перко.
— Каким это способом? — скептически прищурился майор.
— Вышлю роту автоматчиков на поезде, впереди которого пойдет вагон с балластом. А ваш состав последует за ним.
— Да, тут следует подумать о том, как выбраться из этой мышеловки, — заметил майор и направился к генералу.
Тот внимательно выслушал его. Остальные немцы при этом истуканами стояли вокруг своего генерала. Здесь они не держали так напряженно руки на оружии, как это было, когда шли к гарнизону. Но все равно автоматы у всех висели на груди, а пулеметчики прислонились спиной к каменной стене бомбоубежища и направили пулеметы на ворота, откуда можно было ожидать всякое.
Сирена вдруг умолкла. Немцы оживились. Некоторые даже заулыбались. И вот тут-то раздалось дружное:
— Хенде хох!
Самые благоразумные немцы быстро поняли, что стрелять в наставленные на них автоматы некогда, а бежать некуда — пуля догонит, и подняли руки. Но одноглазый майор так и взвился. Схватившись за пистолет, он крикнул подполковнику Перко:
— Что это значит?!
В ответ ему полсотни солдатских голосов еще более грозно повторило:
— Хенде хох!
Майор выстрелил и убил наповал первого попавшегося на глаза словака. И тогда у словацких солдат, помнивших строгий приказ не стрелять, до последней возможности пытаться взять немцев живыми, кончилось всякое терпение. Весь их гнев, накопившийся за годы фашистского произвола, вырвался смертоносным сокрушительным огнем.
Все тридцать эсэсовцев, чьи руки были обагрены кровью тысяч невинных жертв, они ликвидировали во мгновение ока.
— Трупы вывезти и закопать, — распорядился Ян Брезик. — В городе объявить военное положение. Всех, кто сочувствует немцам, изолировать. Эшелон с гражданским населением расформировать и строго проверить каждого пассажира.
— Товарищ командир, — обратился к нему подполковник Перко, — со стороны Жилины немцы могут послать карательный отряд.
