— В отношении вас мы свое слово сдержим, хотя бы потому, что руки ваши не замараны кровью своего народа, — заявил Егоров.
— Вы и это знаете?
— Было бы иначе, мы с вами сейчас не беседовали бы, — вмешался в разговор Газдичка. — Скажите, сколько дней вам нужно для подготовки к нашей первой деловой встрече?
— Вся трудность в перевозке. Никому из шоферов я не могу доверить такое дело. А то бы можно и завтра кое-что перебросить.
Газдичка сказал тихо:
— Все поручите вашему личному шоферу.
— Яну?..
— Только ему.
— Но ведь его брат в Глинковой гарде! Это просто невероятно!
— Положитесь на нас. Кстати, брат Яна поможет вам, если кто-то вас заподозрит в связи с нами… Он же позаботится и о вашей семье.
Майор удовлетворенно улыбнулся. Поняв, что разговор окончен, он стал прощаться.
Вошел часовой. Чтоб не мешать Егорову, доложил начальнику штаба, что пришел очень древний старик, просится к «самому командиру».
— Он, наверно, слепой, потому что привел его за руку мальчишка, — уточнил часовой.
— Я ж говорил тебе, что у нас здесь не департамент, пускай ко мне всех без всякой задержки, — услышав это, напомнил Егоров часовому, еще не отпуская руки майора. — Веди старика, а мальчика пусть пока накормят. — А майору сказал: — Если у вас есть еще минутка, задержитесь, может, это интересно и для вас.
Тот согласно закивал и стал в сторонку.
Часовой тут же ввел высокого, невероятно худого старика, одетого в длинное пальто, такое же серое и выцветшее, как его лицо с едва заметными остатками бороды и усов. В правой руке он держал большую тяжелую валашку, еще более древнюю, чем сам. Валашка его совсем не походила на те, какие делают теперь для туристов. Это был скорее всего топорик, набитый на черный и, видимо, тяжелый длинный черенок.
Высоко подняв голову, старик стоял молча у входа, где его оставил часовой. Казалось, он прислушивается к чему-то.
— Кто тут старший? — протянув руку вперед, наконец произнес старик.
Егоров поспешно подошел к нему и повел на свое место.
— Садитесь, отецко, вы устали. Я тут за старшего, говорите.
— Теперь мне больше спешить некуда, — не садясь, заявил гость. — Я пришел по делу. Мне надо говорить с самим Героем Советского Союза Егоровым, — задребезжавшим, как треснувший чугун, голосом сказал пришедший.
— Это я и есть. — Егоров стоял перед стариком по стойке «смирно», как перед своим главным начальником.
Пришелец с минуту молчал, точно был зрячим и всматривался в лицо человека, к которому шел, видимо, издалека. Потом положил одну руку на плечо комбрига, оказавшегося ниже его самого на целую голову, и радостно спросил:
