— Товарищ партизанский велитель, возьми нас, будем вместе бить фашистов!
Волошин кивнул: становитесь в строй. Шестерка пристроилась к партизанам. И теперь слова клятвы повторяло уже четырнадцать человек. А скоро к ним присоединилось еще несколько. За ними еще и еще. Шеренга все увеличивалась. И голоса нарастали, как весенний шум реки, в которую устремляются маленькие задорные ручейки.
— Смерть тому, кто посягнет на нашу свободу! — Волошин до предела возвысил голос. И когда последние его слова повторило уже двадцать партизан, он поднял к плечу правую руку. — Смерть фашистам!
— Смерть! — повторили и партизаны и жители местечка.
Вечерело. На краю села, там где дорога поворачивает в сторону Банска-Бистрицы, возле осиротевшего дома маляра стояли старики. Кивали головами, вздыхали.
— Уж в эту-то ночь нагрянут, — убежденно прошамкал старый Налепка.
— Что ты! Ночи они теперь боятся, как черти креста! — возразил Гайдаш, самый древний в селе человек, но все еще непревзойденный в округе сапожник. — Они герои днем, да с пулеметами против женщин и детей. Слыхал, что сделали в Рихатаровой? То-то…
— Если ночью не думают ехать, чего ж тогда у них такая беготня в Банска-Бистрице была сегодня? — поинтересовался брат покойного маляра. — Дочери ж ходили, рассказывали…
— Ты тоже додумался! — сердито сказал Гайдаш. — Пустил дочерей в город!
— Разве их удержишь? Они где-то лесом пробрались на дорогу. Да ничего ведь не случилось…
— Так правда, что в город мужчин не пускают? — спросил Налепка.
— Может, кому и не поверил бы, так ведь дочь рассказывала. Женщин и то пускают с горем пополам: раньше обыскивали только у шлагбаума, а теперь и на мосту.
— Как они хоть женщин решились пускать? — удивился Гайдаш.
— Решились! Жрать-то им надо, вон сколько их собралось там. А если из деревень не понесут на рынок…
Беседа оборвалась: все повернулись в сторону горы, откуда по лесной тропе спускался Лонгавер — бача из соседнего местечка.
Теперь все молчали, пока этот всеми уважаемый старик не подошел и не начал с каждым здороваться, пожимая вялые руки.
— Э, да вы, я вижу, обмякли. А в соседних деревнях народ бункера строит.
— Мы бункера приготовили еще вчера, как только все это случилось, — заявил Налепка, глядя вдаль темнеющей и заволакивающейся туманом дороги. — Женщины перенесли туда половину барахла. Да ведь если пойдут эти ироды, они каждую щелку в горах обшарят. В Рихтаровой с собаками ходили по лесу. Искали шалаши да бункера.
