— В господском доме был, вот где! Сытый я, маманя. А это вам. Ешьте!
И, как это часто делал отец, неторопливо подошел к нарам, ласково пощипал за щеки маленьких сестренок и братца.
— Ешьте быстрей. Я вам такие книжки покажу — глаза повылазят! Еще и с картинками!
И сам полез на нары к печке, занялся книгами.
9
К ночи вернулся отец. Сбрасывая с себя мокрую стеганку, громогласно доложил:
— Революцию привечали, мать! Это не та революция, которая царя скинула, это — со-ци-ли-стическая! Таперича буржуев долой, помещиков долой — сами властвовать станем! Мужикам — землю, нам — заводы и все протчее. Ясно?
Отец был весело возбужден, петушком ходил вокруг рослой (выше его на полголовы) матери и при этом хлопал себя по коротким и толстым ляжкам. Он всегда хлопал себя по ляжкам, когда чему-нибудь очень радовался. То подбегал к нарам, щипал за щеки младшеньких (Дениса он как-то не замечал, недолюбливал или считал взрослым — сказать трудно), то снова бегал вокруг застывшей в недоумении Степаниды и говорил, говорил.
— Что ж, и тебе, Савушка, завод будет? — вставила наконец та, довольная тем, что муж вернулся домой целым и невредимым.
— Тьфу, бабы! — вскинулся Савелий Кузьмич. — И до чего ж у вас поганая жила: «А чего мне? Какая нам от чего прибыль?» Не будет у меня завода, не об том речь! Все мы хозяева нашим заводам станем. Мы — рабочие труда!
— А работать кто?
— Мы и работать. Сообча! Ясно?
— Ясно, Савушка, чего ж тут неясно, — не разделяя радости мужа, молвила мать. — Деньги-то вы, хозяева, тоже промеж себя делить станете? Али жалованье положат?
Отец резко остановился, выкруглил на жену из-под вислого лба маленькие соминые глазки, явно желая сразить настырную бабу, но не нашелся, сказал с досадой:
— Может, и промеж. Как порешим, так и будет. А без революции нам нельзя. Тошно мне, Степушка, тебя в такой бедности видеть!.. Пожрать бы чего, недолго я, идти надоть.
— Куда?! — вырвалось со страхом у матери.
— Революцию защищать, стал быть. В думе вся контра засела, Советы признавать не хотят, народ, солдатиков мутят. Наши им… это самое… точку ставят, а они делегатов шлют, обдумать, порешить часов несколько просят, а после, слышь, опять несогласие — вот же контра! Казачков с Татищева ждут, гадюки, потому и шельмуют. Юнкеров собрали, пулеметов понатаскали в думу, ишо и гимназистов, слыхать, сопляков этих, вооружают…
Обрадованный благополучному возвращению отца, Денис жадно ловил каждое его слово и все больше ежился под его беглыми взглядами. Что же это получается? Значит, когда отец защищал революцию от контры, вооруженных пулеметами юнкеров, — он, Денис, провожал домой господскую девчонку, таскал ее на своей спине через лужи, а за это жрал жирные пирожки и получал книжки.
