Вероятно, вид Дениса, не ожидавшего такой встречи, был настолько растерян или смешон, что молодой человек снисходительно улыбнулся, Оля стыдливо потупила глаза, а Нина Павловна, участливо посмотрев поверх очков на Дениса, перевела осуждающий взгляд на Олю — и занялась тетрадями.
— Эдисон, — отрекомендовался блондин, на ходу протягивая руку Денису и улыбаясь. — Хотя ничего общего с Томасом Алва не имею. А вас, позвольте спросить?
— Денис.
— Славное имя. Ну и, конечно, комсомолец?
— Нет.
— В таком случае беспартийный большевик?
— Миша! — тихо одернула его смущенная Оля.
— Ах, так? Но должен же я знать, с кем делает революцию моя дальняя родственница…
— Миша, перестань! Деня, ты не сердись на него, он всегда такой. Судя по Михаилу, все ученые болтуны и пустые люди.
— Весьма лестно! — воскликнул молодой блондин, усаживаясь в плетеное кресло и откидываясь на спинку.
— Кому? Ты-то какой ученый? — не оборачиваясь, вмешалась в словесную пикировку Нина Павловна. — Надо еще заслужить это звание.
— Денис, присядь, пожалуйста, — заторопилась Оля, подвигая к нему второе такое же кресло. — Я сейчас перекушу — и уходим. — И она, оглядываясь на блондина, вышла из комнаты.
Денис успел перехватить брошенную блондину озорную Олину гримасу и его едва заметное ответное движение губ, что-то вроде воздушного поцелуя. Блондин оценивающе уставился на Дениса.
— А в чем ваши революционные заслуги, уважаемая Нина Павловна? — продолжая изучать Дениса, заговорил блондин. — Мне кажется, в отношении заслуг мы с вами на равном уровне… если не учитывать одного обстоятельства: у меня все еще в будущем, а, простите, у вас… — Он сочувственно развел длинными руками.
— Ты циник, Миша, — невозмутимо заметила учительница, не бросая работу.
— Но ведь и вы успели быть не очень корректны со мной. Или для вас, большевиков, корректность — излишняя сентиментальность?
— Ах вот как! — повернулась к нему учительница. — А мне думается, корректностью большевиков часто излишне пользуются некоторые… — Она с недобрым укором смотрела поверх очков на заерзавшего на стуле блондина. — Ты же прекрасно знаешь, кто стрелял в большевиков в дни революции. А большевики имели выдержку вести с этими господами весьма корректные переговоры о сдаче думы. А что было при их власти, когда большевики были вынуждены скрывать Ленина, чтобы его попросту не убили?..
— Но при чем тут я?..
— Нет уж, позволь! — погасила горячий протест блондина учительница. — Позволь мне все до конца. Я не знаю, чье именно влияние настраивало тебя против революции, но ведь именно с ней, и только с ней, тебе открылись двери науки. А ты, Миша, едва перешагнув порог, позволяешь пользоваться ее корректностью. И уж скажу прямо, по-родственному: ты или просто недалек, Миша, или… Я даже боюсь сказать тебе это «или».
