— Защебетал соловушка, — добродушно проронил Андрей. — А чего же не догадался прихватить?
— Это я за него сделал, — сказал Иван и, хитро прищурив глаз, извлек из-за пазухи бутылку водки.
— Да ты же гений! Дай за это пятку поцелую! — завопил Мукоед и придвинулся ближе к старосте курса. — Только как пить будем?
— Чудак ты, Федя, конечно, из горлышка по очереди.
— А кто первый?
— Ясное дело, хозяин, — безапелляционно заявил Андрей.
— Нет, мое на дне. Остатки, как говорится, сладки.
— Да чего тут торговаться, давайте я начну, — и, не ожидая общего согласия, Мукоед вырвал из Ивановых рук раскупоренную бутылку, зажал ее коротенькими цепкими пальцами, точно клещами. Не успели хлопцы глазом моргнуть, как он прилип толстыми губами к горлышку.
— Только, Федор, по-честному! Чтобы не пришлось за уши оттаскивать, — предостерег Андрей под общий хохот.
Но Мукоед и ухом не повел на подтрунивания, тянул водку сколько хватило духу. За ним причастился Андрей и, крякнув, протянул наполовину опорожненную бутылку Олесю. Однако тот отрицательно покачал головой:
— Я в этом деле пас…
— Почему это? — удивился, даже растерялся Иван. — Если уж все… Это не пьянка, а так, ради Нового года…
— Вы ведь знаете: мне нельзя.
— Не будем неволить. Кто не может, пусть не пьет, — вступился за Олеся Андрей. — Вон Федько за всех наверстает.
Иван помрачнел, но ничего не сказал. Пригубил бутылку для видимости и, ни на кого не глядя, передал ее на расправу Мукоеду. И никто не заметил, как горько он был разочарован в своих сокровенных надеждах.
Дообедали молча. Федор сразу же улегся спиной к огню и стал усердно ковырять ногтем в зубах. Всегда деловитый и аккуратный Кушниренко принялся собирать остатки скромной трапезы, чтобы подарить их крылатым и хвостатым лесным обитателям. Олесь, чувствуя за собой невольную вину, хмуро уставился на угасающий костер. А Ливинский, опершись спиной о могучий ствол Громового дуба, мечтательно всматривался в холодное вечернее небо.
Было тихо и морозно. Первозданного покоя не нарушали даже мохнатые сизые тени, которые украдкой выползали отарами из чащ и ложбин, непрошено укладывались между деревьями. И все же Андрею казалось, будто тугую студеную тишину разрывают какие-то дивные, едва слышные аккорды, несущиеся с поднебесья. Вслушиваясь, он непроизвольно жмурил глаза и, сам того не замечая, стал шепотом подбирать словесные сопровождения тем волнующим небесным аккордам:
…четыре сына схоронили батька…
