Моисей понял, что весь план может провалиться. Сделал он ошибку — отдал инициативу обезьяноподобному главарю. Теперь только одно оставалось — сломить стражника силой духа. На тело надеяться нечего. И действовать! Сразу, сейчас!!!
Заглянув с высоты своего и верблюжьего роста в светлые глаза верзилы, Моисей презрительно улыбнулся и опять тихо сказал:
— Был ты глуп, таким и останешься на всю свою короткую жизнь. Сюда смотри, зачем голову отводишь, — оглушил он соперника внезапным громким криком. Тот неосознанно повиновался, замер на месте.
— Видишь три узелка на конце кнута? Если ударю я так, — Моисей резко взмахнул рукой, и кнут со свистом мелькнул в воздухе, — чтобы коснуться тебя первым узелком, почувствуешь тогда только легкое жжение, словно укус слепня. Как сейчас на твоей груди.
Моисей указал рукоятью на рассеченную рубаху стражника, за которой выступала большая, с пол-локтя длиной, красная полоса.
— Нанеси я удар вторым узелком, — взмах в сторону, свист, щелчок — и на сером стволе ближайшей пальмы появился глубокий шрам, — то знак на твоей коже на всю жизнь останется.
— Ну а третьим узелком, если ударить, — на той же пальме с оглушительным треском отлетел огромный кусок коры, обнажая светлую сердцевину, — то первый со вторым узелками глубоко под кожу зайдут. И силой десяти локтей хвоста, влекомого назад кнутовищем, вырвут все, что на пути встретится.
Видя, что в глазах стражника идет борьба между страхом и решимостью, Моисей резко добавил:
— Только не рассчитывай на честный бой. Право на такой поединок вы три дня назад потеряли, бросив меня на солнцепеке умирать. Первым ударом оставлю я тебе шрам срединным узелком через один глаз. Вторым ударом — через другой. А потом нанесу удар третьим узелком — лишая достоинства мужского. А когда без сил и зрения на земле станешь корчиться, заставлю в пустыню бежать. Богам, жаре и диким зверям на милость.
Молодой египтянин закончил свою речь совсем серьезно, отбросив остатки иронии и насмешки:
— Хотя, может, я и ошибаюсь. Может, еще не окрепла моя рука. И я не смогу всего этого сделать. Хочешь — проверь. Сам решай.
И в теле, и в голове Моисея царило полное спокойствие. Смерть больше не пугала. Предчувствие возможного конца не гнело, как всего день назад. То ли насмотревшись в пустыне смерти в глаза, Моисей перестал испытывать пред нею страх. То ли ощущение, что правильно поступает, сил придавало. То ли внутренний голос уверенно твердил, что все добром кончится.
