— А ну, рабыня, скинь свои одежды и станцуй здесь нагая, перед тем, как любовною ласкою меня усладить! А будешь перечить воле господина — велю двадцать палок в наказание отвесить.
Не видел, но чувствовал Моисей горящий взор Мариам, устремленный с немой просьбой. Сильнее полуденного солнца в жаркий летний день, жег и испепелял изнутри тот взор, умоляя спасти. И словно наяву слышал царский сын непроизнесенные горькие слова:
— Что же ты, Моисей? Почему на помощь ко мне не спешишь? Или не правдой были те сладкие речи, что на берегу Великого Нила ты мне говорил? Или не хотел ты меня законной женой сделать? И не обещал от любых бед охранять? От земных и небесных опасностей защищать? Или не ты это был, Моисей, кто мне в вечной любви признавался? Где же ты сейчас, когда на поругание меня отдают? Почему не боронишь от бесчестия, как положено мужу справедливому?
Не мог Моисей с собой ничего поделать — кинулся со звериным воплем в дикой ярости на хозяина. Его руки сомкнулись на горле коварного жреца — а через миг, когда кровавая пелена спала с глаз — увидел Моисей бездыханного Неферперита, лежащего на земле, с набок свернутой шеей. А рядом дрожащую Мариам — с огромными от ужаса очами на пол лица…
* * *
Действовать! Сейчас! Сразу! Любопытные слуги скоро на шум сбегутся. Потому ни мига не теряя!
— Мариам, — Моисей протянул руку, рывком притягивая невесту к себе. — Бежать надо, пошли скорее.
— Куда же ты собираешься скрыться? — медленно, словно во сне, сказала израильская рабыня.
Тут Моисею пришлось остановиться и крепко задуматься. Хоть и не легко было унять бешеный стук сердца, но удалось сбитое дыхание перевести и порядок в голове восстановить. Потому как не было очевидного ответа на вопрос Мариам. Убей он раба чьего или простолюдина какого, хватило бы заплатить изрядный штраф хозяину или родственникам. Тем бы все дело и окончилось.
Но убийцу сына самого Верховного Жреца, никто не позволит простить без смертного наказания. Даже фараон — посланник небесных богов на земле — священника главного опасается, стараясь в конфликты не вступать. А сейчас, когда по коварным наветам Моисей в немилость пал, и подавно не может полагаться на заступничество фараона.
Но на то и дан юный возраст, чтобы тяжелыми думами голову не нагружать. Вот и Моисей через миг уже имел готовое решение:
— Надо убираться прочь из Египта. На полудень идти нельзя — там земли Нубийские. На полуночь направимся. Но не в страну Ханаанскую, что имеет договор с фараоном о выдаче рабов и прочих беглецов. Двинемся в Мадиамский край. Давай же, трогайся!
