«Ужасный миг!» — вспомнил Корм былые слова Люсиль об этих минутах, когда они разбредались кто куда, лениво, без всякого на то желания, или бесцельно брели куда-нибудь вместе — на первый взгляд веселые и безобидные, но уже возбужденные, опасные, подобные лавине, которая сорвалась и скоро с грохотом сметет все на своем пути.
«Ужасный миг!» — повторил Корм и лишь теперь, спустя почти два года, впервые спросил себя: а что, собственно, имела тогда в виду Люсиль — их бездействие? Или, может быть, однообразие будней, или бесперспективность, или то, что они бросались в неизвестность, которая по крайней мере щекотала им нервы?
— Корм, — попросила Дэби Лин, — давай объедем наши старые места. В честь Люсиль.
С наступлением мягкой предвечерней прохлады все как-то приумолкли.
— Хорошо! — громко сказал Корм. — Едем!
Хиппи возле машин задвигались, что-то ленивое, беззаботное и развязное было в их походке. Пешие тоже встали, застегнули ремни своих ранцев и ждали, оглядываясь: если поедут все, значит, едут и они, только вот в какие машины садиться?
Люсиль тихим голосом говорила о чем-то с Джоем; Джой не сводил с Корма глаз, но в этих серых, острых глазах не было ни любопытства, ни удивления. Не было ничего.
«Кто он? Что связывает его с Люсиль?» — спросил себя Корм, но не стал задерживаться на этой мысли. Его охватило привычное в этот час возбуждение, жажда непрестанного движения, которое обгоняло его разум, его мысль и толкало к почти инстинктивной сообразованности с обстоятельствами, в которых он оказывался. Всколыхнувшееся теплое чувство — романтично-милое, далекое и, может быть, поэтому особенно прекрасное оттого, что он так близко видит Люсиль, — заставило его забыть недавнее ощущение безысходности и вновь почувствовать себя тем идолом, каким он был когда-то и каким его многие все еще считали.
Крик, подобный лаю Ричарда Младшего, — необузданный, неистовый, срывающийся, рожденный как бы самим ритмом рок-н-ролла, его медными и ударными инструментами, — вырвался из груди Корма.
И он мгновенно приковал к себе взгляды, наэлектризовав сборище расслабленных хиппи у подножия каменного мавзолея.
Полицейские на другой стороне канала вскочили в машины.
А Корм как будто увидел себя со стороны — свое поднятое, энергичное, мужественное лицо, волнистые, длинные, свободно спадающие на плечи волосы — и, возбужденный, ликующий, упругой походкой направился к своему подновленному, мощному «доджу».
— Корм! — окликнула его Люсиль. — Я поеду с тобой.
