У Бинтера был еще один шрам на боку, там, где его ранили колючим шестом. Человек, который вытащил его живым из моря, был старым другом Бинтера.
Бинтер носил вокодер, пристегнутый к плечу. Его пальцы забегали по клавиатуре.
– Ты опоздала. Я волновался. – Машинный голос был неспешным, монотонным, с жужжащей интонацией.
– Случилась приятная вещь.
Он пошире открыл глаза, показывая, что ему интересно. У него в распоряжении осталось немного доступных выражений лица, но она умела их читать.
– Умер твой враг? – спросил он.
– Нет. Но, по крайней мере, он в растерянности. – Она рассказала Бинтеру о Лудильщике Плоти, остановившись на неминуемом разочаровании Томова.
Бинтер неловко шевельнулся. Чуть погодя Мадейра встала и подошла к нему. Она ободряюще похлопала его по массивному плечу.
– Прости, что заставила тебя поволноваться, Бинтер.
Его глаза были единственной неповрежденной частью лица, большими, темными и влажными.
– Я боюсь, когда ты уходишь на верхние коридоры. В этом месяце банды Ранних Пташек убили сотню под-людей; ты же знаешь об этом.
– Я постараюсь быть поосторожней.
Когда они легли спать, Бинтер заставил ее забыть о своих шрамах.
Только двое охранников приглядывали за звездной лодкой.
Как ей попасть внутрь? Она представила, как стучится в бронированный люк к Лудильщику Плоти, в то время, как охранники кромсают ее на куски. Неприятная перспектива. И все же, разве будет еще у нее шанс поквитаться с Томовым?
Охранники стояли рядом и, отвернувщись, разговаривали тихими голосами. Она увидела, как люк слегка приоткрылся. Лудильщик Плоти настойчиво махнул ей рукой. Она побежала.
Она была уже рядом с люком, когда охранники заметили ее. Один выхватил оружие и выстрелил, когда она запрыгивала в шлюз. Лудильщик Плоти шагнул в проем, рыча. Луч вырвался из его Экрана, полыхнув так ярко, что Мадейра прикрыла глаза; затем люк захлопнулся. Лицо Лудильщика Плоти было безмятежно, когда он повернулся к ней; он выглядел лет на сто моложе.
– Негодяи, – кинул он.
Свет в корабле был режущим и синим.
Лудильщик Плоти повел ее по узкому проходу. По обеим сторонам, через открытые люки, виднелись смутные очертания механизмов. Другие каюты подсвечивались мерцанием контрольных сигналов, пульсирующим светом старинных видеоэкранов. В конце коридора они вошли в просторный салон.
Чрезвычайно реалистичные статуи поднимались с пола, выступали из стен, падали сквозь потолок. Кажется здесь были представлены все человеческие подвиды; инопланетные экземпляры были еще более многочисленными. Она уставилась на одного, линианского самца, застывшего в момент прорыва вверх сквозь легированный пол. На лице амфибии запечатлилось то же чувство, что и на лицах всех остальных, – безмерное, невыразимое удивление. Она придвинулась поближе. Каждая деталь была безупречна, чешуйчатая синяя кожа, крошечные крючковатые зубы, огромные золотые глаза, широко распахнутые от удивления.
