– Запорю сукина сына!
– Зачем божьего человека мордуешь? – попробовал было вступиться за попа один из горожан, вывернувший из ближайшей телеги оглоблю.
Встав между всадником и охающим расстригой, он принялся размахивать своим орудием, не давая приблизиться к ним, но разъяренный Никита недолго думая вскочил ногами на седло и спрыгнул с высоты на заступника, разом обезоружив и сбив того с ног.
Увидев такую развязку, одни горожане бросились разбегаться, другие попытались прийти на помощь своему собрату, но вокруг него стеной стали боевые холопы и ощетинились оружием.
– Где этот треклятый поп?! – ругался на чем свет стоит Вельяминов, но тот, воспользовавшись всеобщим смятением, успел улизнуть.
– Ушел, – виновато отозвался Лукьян.
– Так догоните!
– Прости, господин, только если мы его ловить станем, то кто будет обоз охранять, а ведь там супружница твоя, да сестрица, да дети малые!
– Тьфу, пропасть! – выругался Никита, но делать нечего, и он отдал приказ двигаться дальше.
В усадьбе загодя предупрежденные о приезде хозяина холопы встретили их жарко натопленной баней и начисто выскобленными горницами, в которых одуряюще пахло свежеприготовленными яствами и разносолами.
– Откушай, батюшка, поди, утомился в дороге, – низко кланяясь, приговаривала мать Лукьяна Агафья, подавая угощение на рушнике.
– Благодарствую, – отозвался боярин, – только теперь, пожалуй, недосуг. Вдруг государь в Кремль вызовет.
– Нет, кормилец, – помотала головой старушка. – Не вызовет. Он уж неделю как ускакал из Москвы-то!
– Куда?
– Да кто же его знает! Сели вместе с Михальским на коней да и умчались.
– Ишь ты, а на кого столицу оставил?
– Известно на кого, – усмехнулся входящий в ворота Пушкарев. – На боярина Романова, конечно. Здрав будь, Никита свет-Иванович! Примешь ли гостя незваного?
– Тебе, брат Анисим, завсегда рад, – распахнул объятия Вельяминов.
Когда-то они вместе оказались в плену, потом попали на службу к герцогу Мекленбургскому, прошли бок о бок не одну битву и в конце концов, несмотря на разницу в происхождении, крепко сдружились.
– Тише, медведь архангельский, спину сломаешь! – шутливо закряхтел полковник, после чего они по русскому обычаю трижды расцеловались.
– Ничто, я поломаю, я и полечу! Пойдем, раз такое дело, в баньке попаримся, а потом посидим как следует. Вино есть фряжское да гишпанское, водка гданская, чего желаешь?
– Отчего же не попариться с хорошим человеком. Заодно и потолкуем!
– Доброго здоровьичка, Никита Иванович, – раздался из-за спины отчима звонкий, будто серебряный колокольчик, голосок Марии Пушкаревой. – Каково добрались, поздорову ли супруга ваша и сестрица с детками?
