Там она остановилась, прислонившись к стене и прижав руку к сердцу.
Сестра Августа, будучи человеком глубоко порядочным, хоть и недалёким, покрутила пальцем у виска и подумала с жалостью: "Вот что война с людьми делает. А ведь была такая приятная женщина..."
Парадоксально, но после посещения приюта вера Фриды в её названного сына только укрепилась. Она понимала, как трудно было этому честному, незаурядному ребёнку находиться среди такой системы, изначально предполагающей сплетни, доносительство и несправедливые наказания. Произвел на неё тяжёлое впечатление и сам приют. Приходя туда раньше, она как будто не замечала замызганных стен, убогой мебели и одежды на сиротах, вечного запаха переваренной чечевицы из кухни. Сейчас же всё это, вместе с разговором с сестрой Августой, так сильно ударило по её расшатанным нервам, что ей опять стало плохо. Она едва дошла до дома, где её ждал Франц. В пёстром кухонном фартуке, который почти волочился по полу, он варил картошку, воображая себя поваром.
- Ты мой сынок, - обняла его Фрида, - ты самый честный мальчик на свете, правда?
- Правда, - ответил Франц без малейшей доли иронии. В его представлении ему действительно не в чем было себя упрекнуть, он всегда действовал справедливо и правильно.
========== Глава XII ==========
Ночью, глядя на спящего Франца, Фрида продолжала мысленный диалог то ли с сестрой Августой, то ли с кем-то ещё, высказывая всё, что не высказалось днём при встрече. Была у неё такая привычка, от которой она долго и безрезультатно пыталась избавиться. На ум приходили всё новые и новые аргументы в пользу усыновления ею именно этого мальчика, всё новые хлёсткие ответы, которыми можно было бы поставить собеседницу на место.
"Да разве я не знаю, кто его мать! - мысленно восклицала она, - я сама принимала у неё роды! Я видела это чудовище, лишившее жизни стольких детей! Но даже она, после того, как узнала, что ей не суждено больше увидеть своего ребёнка, лила слёзы в подушку. Даже в самом гадком человеческом существе хранится образ божий. Как же можно говорить об испорченности ребёнка, которому только семь лет? И как нужно воспитывать этого ребёнка, чтоб он не понимал слов "любовь" и "милосердие", а постоянно говорил бы только об одной справедливости?
Да как же можно не любить его?" - она гладила короткие волосы спящего Франца. Мальчик казался ей ангелом - таким невинным и чистым было его лицо.
А утром их обоих ждало потрясение в виде телеграммы от Вильгельма, в которой он сообщал о своём скором приезде. И если для Фриды это потрясение было радостным, то Франц сразу замкнулся и неприятно насупил брови.
