Сестра Августа провела несколько ночей в спальне мальчиков. Она слегка дремала и дважды выходила ненадолго по естественным надобностям, но могла поклясться, что в спальню никто посторонний не входил, и все дети спали. И хотя никакие вещи Бруно в эти ночи не пропали, мальчик всё равно просыпался мокрым.
Сестра Августа стала вызывать всех детей по одному и, с посулами сладостей и увещеваниями, начала их расспрашивать, что им известно о странностях, которые в последнее время происходят вокруг Бруно. Дети недоумённо моргали ресницами, высказывали предположения одно странней другого, большинство из них выглядели обрадованными, так как Бруно многих задирал, те, что поумнее, были испуганы, ведь если такое случилось с одним мальчиком, значит, может случиться и с другими. И только Франц Нойманн смотрел абсолютно спокойно и почти равнодушно. На вопрос, кто может мстить Бруно, он убеждённо и даже немного снисходительно ответил:
- Конечно, знаю. Это Бог.
- Как Бог? Что ты болтаешь? Не богохульствуй, испорченный мальчишка!
- Ну вы ведь сами говорили, что Бог поддерживает праведников и наказывает грешников. Бруно был грешник. И Бог его наказал такой болезнью.
И сестра Августа вдруг смутилась под очень спокойным и пристальным взглядом этого ребёнка. Хуже всего было, что она не могла сказать, верит ли она, что Франц Нойманн говорит то, что думает. Не издевается ли он над ней?
Бруно Вальтер стал запуганным и дёрганным. Ночами он стал плохо спать. Лицо его вытянулось, а под глазами залегли круги. Мальчик уже давно оставил задирать сверстников, но они всё равно старались держаться от него подальше.
Продолжение эта история получила в декабре. Перед Рождеством начальница приюта приказала провести генеральную уборку. Всё здание от подвала до чердака мыли и чистили. В обеденном зале устанавливали ёлку. Ожидался приезд особенно важных гостей - богатых попечителей.
И вот, в уголке, на верхнем этаже за старым шкафом были найдены пропавшие вещи Бруно Вальтера. Для дальнейшего использования вещи уже не годились. Они были тщательно разрезаны на мелкие-мелкие полоски. Особое удивление вызвала реакция самого Бруно на это событие. Когда у мальчика спросили, кто бы мог такое сделать, он молча стоял глядя в пол перед собой. В этом худом и бледном заморыше можно было найти только тень весёлого и бойкого крепыша, которым он был всего несколько месяцев назад.
- Ну что ты молчишь! - выходила из себя сестра Августа, которая больше всего на свете ненавидела всякие тайны, - ну не ты же сам это сделал!
