- Эй ты, выродок! - кричали старшие дети, - ты спишь на кладбище! Кто твои лучшие друзья? Собаки, да?
Но Франц был тоже не из робкого десятка. Когда сестра Мария вернулась, чтобы забрать воспитанников на молитву, во дворе было уже настоящее побоище. И конечно же, досталось Францу. Его обидчики размазывали сопли по щекам и фальшиво-плачущими голосами жаловались:
- Это всё он начал! Он нас всех бьёт! Он всех обижает, даже девочек!
Но в этот раз сестра Мария неожиданно не стала применять к Францу никаких мер. Она даже не стала его ругать. Просто сказала своим обычным резким тоном:
- А ну замолчите все! Построились! Марш на молитву!
Францу даже показалось, что она намеренно отводит от него глаза, как будто она его боится. Такое ощущение у него продолжалось несколько дней. Дети в отсутствие взрослых норовили его ударить или ущипнуть, он тут же давал сдачи, но взрослые не ругали его за это, а только шептались между собой.
Потом это ощущение прошло, и всё пошло почти по-прежнему.
"Почти", потому что некоторые изменения всё-таки можно было заметить. Во-первых, задира Бруно Вальтер начал мочиться в постель. Такой грех не был редкостью в сиротском приюте. Там даже существовали специальные резиновые простыни, которые подкладывали в постель мальчикам, не умеющим ночью держать под контролем свой мочевой пузырь. Беда была в том, что простыней было мало, а таких мальчиков (почему-то в основном это были именно мальчики, а не девочки) - много. Поэтому, когда такая неприятность впервые случилась с Бруно Вальтером, мальчишкой, который раньше ни в чём подобном замечен не был, сёстры-воспитательницы были очень разочарованы. Такой большой мальчик! Целых семь лет! И вдруг... Какой позор. Провинившегося пробовали наказывать. Не давали ему пить всю вторую половину дня. Но это ничего не меняло.
Сам Бруно, просыпаясь каждое утро в мокрой постели, никак не мог припомнить момент, в который случился конфуз. Спал он крепко, как и большинство детей этого возраста. Утром он просыпался под улюлюканье товарищей по спальне и звонкие крики: "А Бруно опять мокрый!" Мальчик спросонок обводил глазами столпившихся вокруг детей и вряд ли замечал, что из всех взглядов - любопытных, смеющихся, осуждающих - только один взгляд выражает спокойное удовлетворение - взгляд Франца Нойманна.
Затем у Бруно стали пропадать вещи. Вся одежда была казённая, поэтому на детских рубашках и штанах, едва они поступали в приют, сразу ставились большие лиловые печати. Поэтому нельзя было подумать, что свои вещи мальчик продаёт или на что-то обменивает. А вещи постепенно исчезали. Однажды, собираясь на прогулку, Бруно не обнаружил ни шапки, ни пальто, ни башмаков. Сестра Августа - женщина решительная и азартная поклялась сама себе, что раскроет необъяснимую загадку Бруно. Может быть, ему кто-то мстит за его задиристый характер? Мальчик, конечно, был далеко не сахар, но его озорство, в общем-то, было безобидным, чтобы мстить так упорно и последовательно, причин вроде бы не было.
