Но в конце концов, что ему у тебя красть? Вышитый платочек? Капор? О, как тебе было бы тут страшно. А мне нет. Я становлюсь настоящей дикаркой – это слова Прекрасного Господина, и я ими горжусь.
Пока отец и остальные пилили, забивали гвозди и делали другую шумную и пыльную работу, которая так по душе мужчинам, мы с Прекрасным Господином отправились гулять в чаще. Такая редкая возможность побыть с ним хоть немного наедине: все постоянно так и вьются вокруг него и ловят каждое его слово, будто хотят присвоить его себе и засунуть в карман. Впрочем, я тоже смотрю ему в рот. Какое глупое выражение: представь, если бы люди и правда заглядывали друг другу в рот – какая гадость.
– Видишь ли, Мэй, – сказал он мне, – человеку не нужны все эти вещи, которыми он себя окружает. Каждому из нас хватает малого. Чем больше вещей, без которых человек может обойтись, тем он богаче. Вот скажи мне: зачем нужны зонтики, лакированные туфли, изысканная мебель, безделушки на каминной полке, пустые комнаты для гостей, которые никогда не приедут?
– Но если у тебя нет комнат для гостей, они и не смогут приехать, – заметила я.
Он засмеялся и сказал:
– Неправда, Мэй. Вы же приходите меня проведать, хотя потолком моей гостиной служит небо.
Он задрал голову, чтобы посмотреть вверх.
Это совсем другое дело, хотелось мне возразить, мы-то возвращаемся ночевать домой. Но Прекрасный Господин так искусно ведет спор, что всегда оказывается прав, что бы ты ни пыталась ему доказать. И насчет каминной полки я тоже не согласна. Я помню камин у вас дома, Марта, и на нем – коллекцию статуэток: твоя мама так ими дорожит, всегда сама смахивает с них пыль специальной метелкой из перьев. Моя любимая – дама в зеленом c левреткой, свернувшейся на подушечке у ее ног. Пусть она бесполезная, но кто сказал, что прелестные вещицы должны приносить пользу?
Во всяком случае, если Прекрасный Господин настроен пофилософствовать, я его обычно не перебиваю. Я уношу с собой его слова, как добычу, и размышляю о них уже позже, и тогда понимаю, как он прав (почти всегда).
Видела бы ты его пруд, Марта. Он похож на глаз, обращенный к небу, – а может, наоборот: небо смотрится в пруд и отдает ему всю свою лазурь. Кажется невероятным, что у этой воды нет цвета, но, если набрать ее в стакан – я сама пробовала, уверяю, – она прозрачная и бесцветная, как любая другая вода. Мы с Прекрасным Господином взяли старое индейское каноэ, которое лежало привязанным к дереву; он говорит, что это лодка Уолдена, и она здесь с допотопных времен: кто угодно может ею пользоваться, только потом возвращать на место. Интересно, как это ее не смыло потопом. Медленно-медленно мы выгребли на середину пруда. Там мы замерли и дали волнам себя качать. Было похоже, будто вода лениво целует киль. Я сказала об этом Прекрасному Господину, он улыбнулся и ответил, что я права. Потом он достал флейту и стал играть для меня.
