«Раз надо, так надо», — скажет отец.
«Что поделаешь, одна против всех не пойдешь…» — вздохнет мать.
Мечты и свекла… Не вяжутся у меня эти две вещи в один узел, да и только. Но, видать, так нужно, если учительница велела и без этой свеклы не обойтись.
Велела? Да ведь я вроде сама вызвалась… Может, и не совсем сама, но так уж вышло, будто мы вместе эту свеклу придумали.
Посмотрим!
Быстрее ветра бегу я домой, совсем не думая, что наша изба полна дыму. Нет, ничего не горело. Даже в печи не трещал огонь. И все-таки глаза защипало, едва я сунулась в дом.
Наверное, нет ничего хуже, когда ругаются не чужие, не соседи, а родители.
Вы небось слыхали, как люди говорят: нет дыма без огня. Слушала я, слушала и только диву давалась. Опять Улите? Представляете, она тот огонек, который надымил так, что я за этим дымом отца с матерью не узнала… Не она сама, конечно, а ее отъезд. И не столько отъезд ее, Улите, сколько ее родителей, Мединскасов.
Ни Мединскасов, ни их города мать с отцом не поминали во время ссоры, однако, хотите верьте, хотите нет, эти Мединскасы так и стояли между ними. Они видели, как Мединскасы заколачивают окна досками, как перекатываются их узлы в телеге, как их выгружают в городе на тротуар… До Улите им, возможно, и дела не было — только Мединскас да Мединскене, — но у меня Улите стояла перед глазами… Стояла и еще кривлялась.
Ах, эта Улиёна! Из-за нее вконец запуталась моя жизнь. И не только моя, но и родителей. Зажглись оба как поленья, а ведь обычно почти не ссорились. Даже люди завидуют, что они так ладят, называют их в шутку молодоженами. Я понимаю, что это, значит, одобряют! А у нас в Гургждучай не скроешь, бывает, и подерутся муж с женой, когда Анупрас свежего пива наварит. Кружит головы это свекловичное пиво! Другие, выпив, дерутся, ругаются, а наш отец прощения просит, что-то бормочет ласково, кажется, готов сердце из груди вынуть. А тут отец кричит, хоть и капли в рот не брал, а жилы на шее набрякли, как веревки.
— Не твое дело! — кричит он. — Сиди и ешь, что зарабатываю!
Представляете, отец на маму такое!
Никого нет, меня отец с матерью не видят, а надсаживаются так, будто их целая толпа обступила.
— Копейки, да свои. Молчала бы уж лучше!
— Почему же другие люди ищут где лучше?
Понимать это надо так: почему Улите, то есть Мединскасы, не сидели и нашли?
— Какие люди? — выходит из себя отец. — Ветрогоны не люди… Цыгане и те уже не кочуют нынче…
— А разве я зову все бросить и бежать? — гнет свое мать. — И в Гургждучай можно устроиться. Что тебе стоило к лесу приписаться? Соток меньше выделят, зато каждый месяц наличными получай… Девчонка вот босая, смотри! Мне в воскресенье не в чем выйти, а у других женщин по два, по три платья висит…
