Судя по выражению лица Филлис, она готова была снова горько усмехнуться.
— Так ты и этого не знаешь? — переспросила она. Разумеется, не знаю, потому и спрашиваю, подумала я. Но ничего не сказала. — Да, у нас есть организации. Сейчас существует много суфражистских объединений, но я вступила в Ирландскую женскую лигу избирательного права. Ту, что организовала митинг в среду.
— Лигу?
— Помнишь, я упоминала о миссис Шихи-Скеффингтон? Она когда-то учила старшую сестру Кэтлин в школе на Эклс-стрит. Мы с ней несколько раз встречались.
Я кивнула. Сестра всегда очень гордилась тем, что знакома с миссис Шихи-Скеффингтон, чей отец был членом парламента от ирландской партии. Тогда Филлис, кажется, говорила, что она из тех учителей, кто поощряет девочек думать самостоятельно.
— В общем, она — одна из основательниц Лиги, хотя вряд ли её отец это одобряет. Зато муж поддерживает.
Но порасспросить её я не успела: на лестнице послышались быстрые шаги, и, едва я сунула книгу под кардиган (зажав её под мышкой), дверь распахнулась. Вошла Джулия.
Главная проблема с Джулией в том, что у неё ангельская внешность и она изо всех сил старается ей соответствовать (может быть, это и сделало её такой набожной). Я вполне довольна своими не очень-то правильными чертами лица — по крайней мере не рискую превратиться в гипсового ангелочка. Вообще, глядя на меня, как-то не ожидаешь особенного благородства натуры. Если честно, Мэгги вообще говорит, что у меня «бесстыжая физиономия», — сомневаюсь, что это комплимент, но всё-таки лучше, чем могло бы быть.
— Мама вас ищет, — заявила Джулия. — Опять скопилось много штопки.
А когда, интересно, бывало иначе? По правде сказать, я едва сдерживаю подозрения, что мама на самом деле рвёт всё подряд, чтобы только нас чем-нибудь занять. Как, спрашивается, в одном доме может рваться или изнашиваться столько вещей? Но с мамой спорить бесполезно, так что мы с Филлис последовали за Джулией в гостиную, где нас уже ждала корзина с мощами носков (хотя и вовсе не святыми, как нравится Джулии) и оборванными кружевами.
Гарри, разумеется, не показывался: наверняка зашёл после матча к какому-нибудь однокласснику, а мы тут работай. Сам ничего по дому не делает, зато мы, девочки, должны ему кальсоны штопать. Держу пари, будь у девочек право голоса и возможность принимать законы, мальчишкам бы такие штуки с рук не сошли.
И только когда со штопкой было покончено и ма ма заиграла несколько странную, но красивую музыку французского композитора по фамилии Дебюсси, мне наконец удалось открыть книгу. Я даже немного волновалась: а вдруг кто-нибудь спросит, что я читаю? Конечно, я могла бы соврать (как ты помнишь, недавно выяснилось, что мне это удивительно хорошо удаётся), но, чтобы раскусить мою ложь, достаточно взглянуть на корешок. Поэтому мне нелегко было сосредоточиться на тексте, и лишь когда мы с Джулией легли в постели и она принялась за
