Балов посмотрел на Азимова так, словно решал, отвечать ему или не отвечать.
— Вещи... Костюм. Туфли. Разное тряпье.
— Успел, изучил, — перешел Азимов на «ты».
— Ничего я не изучал. — Балов вскочил, рванул ворот рубашки. — Это мои вещи. Мои! Вот этими руками заработал!
— Все? Косынку тоже?
— Я нашел косынку, будь она трижды проклята! Неужели вы никогда ничего не находили? Ну почему вы не верите мне? Шел и нашел!
— Где?
— У входа на стадион.
— Вы говорили, что косынка ваша, — вмешался в разговор Макаров. — Почему вы обманули меня?
— Сглупил.
— Прочтите это, — подал Джаббаров Балову записку, найденную в квартире Королевой.
Балов прочитал:
— Что это?
Джаббаров не ответил — протянул Балову чистый лист бумаги и авторучку:
— Напишите что-нибудь.
— Что?
— Все, что хотите.
— Пожалуйста. — Балов склонился над столом, поджал нижнюю губу и написал: «Человеку свойственно ошибаться, глупцу — настаивать на своей ошибке».
Джаббаров вгляделся в неровные строчки, тщетно пытаясь отгадать, кому принадлежит афоризм, написанный Баловым, затем передал лист бумаги Макарову. Макаров, должно быть, тоже пытался узнать, кому принадлежит афоризм. Во всяком случае он заговорил не сразу, долго держал лист в руке.
— Почерк другой, как и нужно было ожидать. Однако... Кому же принадлежат эти слова?
— Цицерону.
— Кому-кому? — иронически переспросил Азимов.
— Цицерону.
— Не Герострату? — с усмешкой проговорил Азимов.
Джаббаров осуждающе посмотрел на Азимова, когда Балов перевел взгляд на Макарова. Азимов возвратился на место, недовольно задвигал стулом, привычно разгладил усы. Аденин сочувственно пожал ему локоть, прошептал убежденно:
— Ты здорово срезал его, клянусь!
— Ладно тебе.
Джаббаров укоризненно покачал головой, обращаясь к Балову:
— Эх, Аркадий Аркадьевич, много еще у вас ложного рыцарства. Думаете, это хорошо? Вы решили принять участие в восстановлении Ташкента. Приехали издалека. Очевидно, вас побудили к тому добрые чувства. Как можно совместить все? Мне стыдно за вас, честное слово!
— Никакого ложного рыцарства у меня нет; напрасно вы так думаете, — глухо произнес Балов.
— Есть! Просто вы не хотите признаться в этом. Не хватает смелости... Тимур Назарович, пригласите, пожалуйста, потерпевшую.
Азимов вышел.
Балов опустил голову.
Какие мысли волновали его? Как он воспринял просьбу Джаббарова? Грозила ему чем-то встреча с Королевой или нет?
Вызвали Королеву. Она оглядела всех и, словно устыдившись чего-то, замерла у дверей.
