— Сказала, чтобы ты не остался ночевать в отделе, — снова улыбнулся Азимов.
Джаббаров улыбнулся тоже:
— Это она скажет.
Он вышел из кабинета.
Вечерело. Над городом розовели легкие тучи. Дул теплый ветер. По улицам тесным потоком шли автомашины — наступал час пик. На троллейбусной остановке толпились люди.
— Привет стражу порядка! — обратился к Джаббарову мужчина лет сорока, встав на его пути.
Джаббаров поднял голову:
— Здравствуйте.
— Ты что? Не узнал меня? Это же я! Колька Крась! Узнал?
— Узнал!
Джаббаров в самом деле узнал мужчину. Это был медвежатник Николай Красов. В свое время он попортил немало крови оперативникам города. Его поймали с поличным и привлекли к уголовной ответственности.
— Узнал? Молодец! Может, посидим где-нибудь? А? Покалякаем о том о сем.
Джаббаров посмотрел на приближающийся троллейбус, увидел нужный номер, однако с места не сдвинулся, перевел взгляд на Красова, открывающего пачку сигарет.
— Когда вышел?
— В январе.
— Работаешь?
— Подожду. Куда торопиться? Впереди вечность. Успею: намылю холку. Может, посидим все-таки? У меня сегодня питейное настроение. Не пожалеешь, клянусь! Кого-нибудь ловишь?
— Ловлю. У меня должность такая, — усмехнулся Джаббаров. Он проводил взглядом еще один троллейбус. — Прописался?
— Прописался. Не беспокойся. Береженого бог бережет. Зачем рисковать зря? Ты все в лейтенантах?
— В лейтенантах.
— Что же так? Плохо борешься с нашим братом? Поднатужься.
Красов скривил губы, покачался на тонких ногах и, запустив руки в карманы, зашагал по тротуару в сторону Урды.
Джаббаров вспомнил о своем «подопечном» Иване Рябцеве, пропустил очередной троллейбус и тоже зашагал по тротуару — только в другую сторону, к скверу Революции.
Рябцев жил в двухкомнатной квартире на улице Карла Маркса. Он обрадовался, увидев Джаббарова, усадил на диван, заходил по комнате, не скрывая волнения. Обрадовалась и жена Рябцева. Она тут же ушла на кухню, чтобы поставить чайник на газовую плиту и приготовить ужин.
— По гроб жизни не забуду вашу помощь, Касым Гулямович, — сказал Рябцев.
Джаббаров тоже величал бывшего карманника по имени-отчеству, говорил, что у него все лучшее еще впереди и что он еще сослужит добрую службу народу.
Жена Рябцева была другого склада. Она пренебрегала «выканьем» и смеялась над «излишней вежливостью» двух «вполне взрослых мужчин», замечая нередко с любовью:
— Чумовые вы, ей-богу, чумовые!
Не нашлось у нее других слов и сегодня.
— Ты, Настасья Ивановна, помалкивай, — притворно-грозно предупредил Рябцев. — У нас с Касымом Гулямовичем — особые отношения. Тебе, по твоей бабьей натуре, этого сроду не понять.
