— Хорошо, Тимур. Действуй.
— Спасибо, Ульмас Рашидович.
— Не спеши.
— Ясно, — сказал Азимов. Он был благодарен Зафару.
Зафар между тем продолжал совещание.
— Тарас, тебе, очевидно, придется заняться Примовым. — Он снова смотрел на Панченко. — Возможно, все-таки у колхозников есть основания подозревать его и Байкабулова. Заодно присмотрись и к человеку в кирзовых сапогах. Впрочем, как хочешь.
— Есть, — сказал Панченко.
— Джахан, ты свободен.
Шадиев поднялся.
— Может быть, я еще раз попробую пустить своего Рекса по следу?
— Мне думается, не нужно. По-моему, Рекс последовательней нас.
Зафар сказал это без тени юмора в голосе. Шадиев слегка подался вперед, не зная, как вести себя дальше, потом, увидев в глазах Зафара смех, хлопнул Цоя по плечу и, ничего не говоря, вышел из кабинета.
— Ну-ну, рассказывай!
— Что рассказывать, отец? У меня все в порядке. Работаю в уголовном розыске. У вашего спасителя — Якуба Розыкова.
— Почему, сынок, ты так долго не писал нам? Нехорошо.
Назар-бобо поставил на хантахту — низенький столик — пиалу с чаем, откинулся на подушки и долго сидел молча, глядя перед собой прищуренными глазами.
Тимур притих. Он знал, если отец вот так откинется на подушки и уставится в одну точку, то его нельзя беспокоить. Лучше встать и уйти или заняться чем-нибудь, что не отвлекало бы его от неожиданных дум, которые никто никогда в доме не смел прерывать. Так, по крайней мере, считал Тимур.
— Надо бы почаще писать, сынок.
— Виноват, отец.
— Виноват!
Назар-бобо снова умолк.
Тимур догадывался, что встревожило отца. Он вспоминал события не такой уж и далекой давности. Полковник Розыков в то время был лейтенантом, работал в уголовном розыске области. Ему поручили установить, куда исчез Амит Мухамедов. От того, будет найден он живым или мертвым, зависела судьба отца Тимура. Его подозревали... в убийстве.
Это страшное слово тогда не пугало Тимура. Он был слишком мал, чтобы понять. Позже, когда в городе был убит дружинник Василий Войтюк, Тимур поехал в Ташкент, в школу милиции.
— Как Якуб Розыкович выглядит? Постарел, очевидно, — задумчиво протянул Назар-бобо. — Тогда ему было лет тридцать, не больше, теперь за пятьдесят... Впрочем, пятьдесят лет — начало пути. Сто — середина. Ты говорил с ним обо мне?
— Говорил.
— О чем?
— Так. Обо всем... Простите, отец, вы хорошо знаете Арала Байкабулова?
— Кассира?
— Да.
— Знаю.
— Он может совершить преступление?
Назар-бобо медленно поднял голову, посмотрел на сына так, словно никогда раньше не видел его, осуждающе зацокал языком.
