Но это причина, Охотник. Это даже Олеся может понять сейчас.
Однако только ты знаешь, что взвело курок и выстрелило сегодня.
Ту ночь Алекс помнил до сих пор. Даже в эту минуту, когда надо всего лишь заставить память заткнуться и спокойно попрощаться с женой навсегда, под его веками всплывают подробности сцены в спальне родной квартиры.
Тебе плохо. Грудь ноет уже третий день подряд. Что-то ещё на работе… То ли модуль не работал, то ли эксперимент завалили. Не важно. Раздеваешься в темноте и ложишься в постель. Привычка — спать голышом. С детства. Не чета Олесе — в полном обмундировании, как на парад.
Весь вечер она к тебе то ластилась, то вспоминала, что близости не было уже недели три, не меньше. И, конечно, по его вине. Надежда, что засидевшись допоздна за ноутом, ты застанешь жену уже спящей, оказалась тщетной.
Поцелуй. Она прижимается к твоей груди. Заразе это ой как не нравится.
Ладно, вообразить Овера… Может, станет легче. Но на поцелуй ты почти не отвечаешь.
— Ты меня не хочешь? — тогда она спросила шёпотом, а сейчас в голове это у тебя гремит набатом.
Надо было тогда сказать «нет». Но ты и сам знаешь, Охотник, что катана в руках не более чем игрушка, если нет силы воли нанести удар.
— Прости, я устал, — почти правда. То есть, правда, конечно, но не вся.
Но Олеся не сдаётся. В конце концов, ей ведь хочется, не так ли? Можно взять инициативу в свои ласковые и нежные руки.
Ласки не приносят удовольствия. Её волосы щекочут тебе грудь, но тело действует на верхнем уровне. Это просто инстинкт. Просто Олеся знает, как получить желаемое — где тронуть, как прижаться, куда поцеловать. А ты лежишь, словно чурка, смотришь на неё снизу. Тело улетает вслед за женой, испустившей животный стон, но во рту горечь.
Был бы ты слабее, были б слёзы. Тобой просто воспользовались. Тебя поимели. Тебя спросили, хочешь ли ты, но забыли услышать ответ. И на утро мило улыбнулись, благодаря за замечательную ночь…
Алекс, стоя на февральском ветру, вздрогнул всем телом. Такое не прощают, Олеся. И я нарочно уже потом доставал тебя, чтоб разойтись с миром. Ты не ушла. Молодец, не упустила выгоды, приняв половинчатое решение просто разъехаться.
Но теперь я свободен. Нищ, гол, но стал ветром.
— Прощай, Олеся, — отчеканил Алекс, прервав словесный поток жены. — И не приезжай больше в Сортавалу.
А теперь только идти. Нырнуть в белую метель, затеряться среди снега, на ходу подключиться к сети, вызвать аэротакси.
