Они вышли на улицу. Пронизывающий ветер московского февраля и снег в лицо мгновенно привели Охотника в чувство. Это было лучше всяких таблеток. Схлынул жар, и лишь в плече осталась ломота.
Олеся, чинно державшаяся за локоть мужа, резко развернула Алекса к себе. Едва поджившие вены на руке отозвались болью. Ну что тебе ещё, хорошая моя? Я тысячи раз слышал все твои упрёки, я знаю их наизусть. Да, ты ангел во плоти, который всегда прав, который холит меня и лелеет, а я всего лишь неблагодарная свинья, витающая в облаках и воспринимающая всё в штыки. Я даже спорить не буду. Я такой, какой есть. Да, это прикрытие и отговорка, но у меня нет и не было стимула меняться ради тебя.
Глаза напротив полыхали огнём джихада.
— Почему у нас не сложилось? — спросила Олеся. В тихом голосе жены звякнул металл. — Из-за Вебера, да?
Алекс очень хотел бы посмотреть на эту женщину сверху вниз, из-под приспущенных ресниц. Небрежно, чтоб это смогло заменить слова. Но нет, не вышел ростом. Веберу он так вообще чуть выше плеча. А на Олесе — высоченные шпильки. Глаза в глаза. Пусть так. Ответ «да» был бы истиной, но сейчас нужна всего лишь правда.
— Насколько я помню, ты сама от меня съехала на съёмную квартиру, — осторожно сказал Алекс, привычно отключаясь на немедленно прорвавшемся потоке заезженных фраз.
Ты изоврался, Охотник. Ты всю жизнь кому-нибудь о чём-нибудь лгал. Другие, наверно, тоже так делают, но в твоих мозгах стоит бракованный детектор ошибок, который помнит каждую твою ложь за сорок с лишним лет жизни. Так будь же честен хотя бы с собой, сволочь. Ты же знаешь, почему не сложилось. Ты сам виноват в этом.
Каждый поцелуй жены ты сравнивал с тем, что подарил тебе Овер семнадцать лет назад. И сравнение было не в её пользу.
За каждой её лаской ты видел тонкие пальцы сероглазого короля, которые ещё не касались тогда твоей кожи.
И когда она засыпала рядом с тобой, довольная и счастливая, ты мысленно бил себя кнутом за эту двойную игру.
А игра ведь и вправду была двойной, признайся. Вечера ты тратил на переписку или видеосвязь с Овером, а потом, выжженный дотла киловольтами глаз за плёнкой экрана, распалённый их такой обманчивой доступностью, ты приходил к жене… И выдавал ей свой огонь. Нет, не весь, ибо весь выдержать никто бы не смог. И вот так срывался по-настоящему ты очень редко, если честно… Но даже в эти моменты ты умудрялся оттормаживать речевой центр, чтоб не назвать стонущую под тобой женщину именем сероглазого хакера.
