— Так. — Приняв решение, перестал стучать он пальцами по подлокотнику кресла, на котором сидел, и, посмотрев на стоявшего напротив тысяцкого Броню, приказал. — Собирайся, в Пинск поедешь, где по нашим данным Святополк дружину собирает.
— Так ведь и мы еще не всех собрали. — Изумленно возразил князю тысяцкий.
— С дружиной тут и без тебя разберутся. — Хмуро посмотрел на Броню Владимир. — Ты не воевать едешь, а сына моего Святополка, в гости на переговоры звать. Так что, крутись, как хочешь, что угодно обещай, но он должен ко мне в Киев прийти, и желательно без своей дружины. Коль все уяснил, то ступай и с отъездом не мешкай, ныне каждый час дорог.
Тысяцкий, тяжело вздохнув, развернулся кругом, и слегка сгорбившись, молча вышел из княжеских покоев. Время, когда можно было не только спорить, но и смело возражать князю, как-то незаметно прошло. Княжеская власть все более укреплялась, поплевывая сверху на прошлые свободы, да вольности. Поэтому, выругавшись про себя, и послав всех, и вся, ко всем известным нечистым силам, тысяцкий, выйдя из терема, сел на коня, и отправился выполнять приказ. История умалчивает, как он выкручивался из щекотливой ситуации, но факт остается фактом. Святополк, вместе со своей женой, и ее духовником Рейнберном, прибыли в Киев на переговоры. Но, как и раньше, Владимиру не давались семейные разговоры. Хотя тут прослеживался некий прогресс. Если брата он просто приказал прирезать, даже словом не обмолвившись, то сына, все же для начала просто посадил с женой в темницу. Кому не повезло, так это духовнику. Бедолага вдруг резко разболелся, посинел лицом, да высунув язык, скоропостижно помер, от неизвестной болезни. Видать воздух Киевский, ему противопоказан был, но кто же о таком, в те темные времена подумать мог, да и моду на семейных врачей, которые бы все толком объяснили, тогда еще не завели. К слову сказать, епископ Анастас, тоже почувствовал резкое недомогание и решил в спешном порядке, здоровье свое на морском курорте поправить. Правда, поправил или нет, неведомо. Из Киева он отбыл, да только после этого, как в воду канул, и более никто его не видел. Владимир, удовлетворенный таким удачным стечением обстоятельств, судьбу сына с невесткой решать не спешил. Можно сказать, как в воду глядел. Потому как Болеслав, прозванный Храбрым, даже при одном упоминании, что дочь, и любимый зять в тюрьме срок мотают, осатанел, а чтобы было, если бы не дай бог и они вдруг внезапно заболели, даже подумать страшно. Короче, Польский князь договорился с Германским императором Генрихом 2, с которым воевал, о встрече. На этой встрече, ссылаясь на семейные обстоятельства, предложил заключить временное перемирие.
