— Непорядки в твоих землях, себе гнездо свили. Священников, душегубы жизни лишают, епархии закрываются, разбойников не счесть числа развелось, мнихов на дороге грабят, а ты на все сквозь пальцы смотришь. — Начал он гневно свою речь.
— А что делать? — Перебил его Владимир. — Господь нам всех обещал любить, и жаловать, и никого жизни не лишать. Как же я против заповедей господних пойду? На что ты меня подбиваешь? Грех великий на душу брать?
Михаил к таким вопросам готов не был, поэтому, потискав себя за бороду, молча побрел к себе, чтобы значит посоветоваться с братией, как тут быть. И ведь было над чем голову поломать. Вот в других землях, где разные короли, цари, да императоры христианство принимали, первым делом Господа о победе над соседями молили, и чтобы побольше голов срубить помог, попросить не забывали, а тут видишь, единственный из всех нашелся, кто человеколюбием озаботился.
— Да что же это такое твориться? За что же мне такое наказание? — Вздыхал митрополит. — Что же с этими Руссами не так? Вот почему у них не все как у людей?
На этот его вопрос, ни у кого из собравшейся братии не нашлось достойного ответа. Да и толковым советом, как здесь поступить? Так и не помогли, только молча повздыхали, плечами пожимая. Но вздыхай не вздыхай, а проблема сама не решится. Делать нечего, пришлось неподготовленным к князю возвращаться, да надеяться, что по ходу разговора, Господь, из милости своей, чего-нибудь подскажет, да надоумит. А для начала, решил Михаил разговор с угроз начать.
— Вот коли побьют всех мнихов, кто будет тогда людей на путь истинный наставлять? Из Константинополя грозятся, что больше никого из священнослужителей присылать не будут, раз ты их тут совсем не бережешь.
— А может не в бережении дело, а в чем-нибудь другом? — Огорошил Михаила Владимир вопросом.
— Это как это, в другом? — Захлопал ресницами обескураженный митрополит.
— А вот сам посуди. — Строго посмотрел на него Владимир. — Жена моя бывшая Рогнеда, та, что монашеский сан приняла, и в первом женском монастыре, почитай в полном одиночестве обитается, да не где-нибудь, а на самой, что ни на есть, границе с Литвой некрещеной. И ничего там с ней не происходит, никто ее живота лишать не собирается. Так я и подумал, может все эти беды да неприятности происходят оттого, что вы язык наш учить не хотите, а отсюда у людей недопонимание в общении происходит. Вы им о Господе толкуете, а они может, думают, что вы на них, всякими нехорошими словами лаетесь.
