. Ханьский князь услышал игру и приказал отцу показать меня ему. По всей видимости, я приглянулась ему и он стал склонять меня к греху, но я воспротивилась. Тогда он сказал: «Если ты мне подчинишься, я сделаю твоего сына наследником престола, когда захвачу власть в Поднебесной!» В знак верности своих слов он отдал мне свой боевой халат. И я ему уступила. Потом у меня родился сын, которого я нарекла Жуи, что значит Желанный. Ему-то ханьский князь и обещал отдать трон, когда станет властителем Поднебесной. В то время сановники двора трепетали перед государыней Люй, поэтому наследование так и не свершилось. Когда государь почил, Люй возвела на престол своего сына, а моего Жуи нарекла чжаоским ваном. Мы не решались перечить. Но кто мог знать, что Люй на этом не успокоится. Как-то раз она завлекла меня с сыном на пир и дала ему отравленного вина, отчего у него из горла хлынула кровь и он мигом скончался. Люй, прикинувшись пьяной, сделала вид, что ей ничего не понятно. Я вся кипела от обиды и терзалась от горя, но плакать боялась, лишь с гневом смотрела на злодейку. Заметив это, та сказала, что мои фениксовы очи когда-то приворожили государя Хань, и тут же приказала служанкам ослепить меня золотой иглой. Потом мне влили в рот расплавленную медь, отрубили руки и ноги и бросили меня в отхожее место. Скажи, о владыка, за какие грехи и проступки обрекла она меня на столь страшную кару? До сего дня моя обида не отмщена! Я жду твоего справедливого суда! — Женщина горько заплакала.
— Не отчаивайся! — успокоил ее Сыма. — Я восстановлю справедливость. Повелеваю, что в будущей жизни ты станешь матерью-императрицей, а твой сын — государем. Оба вы обретете радость и доживете до старости!
И сюцай вызвал подсудимых, которые числились в деле четвертом.
После того как объявили их имена, Сыма приступил к допросу Сян Юя.
— Скажи! Почему ты жалуешься на шесть генералов, а не на Хань Синя, который, уничтожив тебя, возвеличил Лю Бана?
— Хотя в глазах у меня по два зрачка[31], я плохо разбираюсь в людях, я проглядел настоящего героя, и он ушел от меня. Но хотя он меня и покинул, я винить его не могу... Сейчас мне вспоминается такой случай. Под Гайся моя армия потерпела поражение, но мне удалось, прорвав окружение, бежать. В одном месте дорога расходилась, но на счастье мне встретился какой-то крестьянин, и я спросил у него, какая дорога главная. Он ответил, что главный путь идет налево. Поверив ему, я поскакал по левой дороге, и она привела меня к смерти. Оказалось, что человек, указавший мне путь, был совсем не крестьянин, а ханьский военачальник Ся Гуан, который придумал этот план с переодеванием. Ханьские воины гнались за мной по пятам. Но я все же сумел прорваться сквозь вражеское кольцо и доскакал до Черной реки. Возле переправы я неожиданно встретил знакомого Люй Матуна. Я думал, что в знак старой дружбы он отпустит меня. Но получилось иначе. Вместе с другими четырьмя военачальниками он заставил меня покончить с собой. Затем они расчленили мое тело, взяли каждый по части, чтобы доложить о подвиге, который они якобы совершили... Эта обида по сей день лежит на моей душе!
