Пологий склон с марью тянулся долго и вывел к ручью, совсем не похожему на реку, около которой остановился отряд вчера. Там прозрачная вода бежала по камням и гальке, а тут, буроватая, еле двигалась среди осоковых кочек — даже дна не видно. Кучерявый подумал, что вышел к верховью реки и пошел вниз по течению. Наверняка река приведет к лагерю. Всегда нужно идти вниз по течению реки, и придешь к жилым местам. Эту истину он твердо усвоил, но не знал одного, что до поселков в сторону Бурей от этого места было не менее ста двадцати километров.
Идти по берегу совсем плохо. Высокие кочки гнулись под тяжестью тела, ноги глубоко проваливались в воду. Они давно промокли, и вода, хлюпая, выбивалась фонтанчиками из чуней. Михаил немного поднялся по склону и пошел по моховой мари. Она меняла свой буровато-зеленый летний наряд на праздничный осенний. Покраснели листики карликовой березки, яркими пурпурными пятнами блестел арктоус, верхушки кочек краснели от клюквы, кое-где червонным золотом выступали ивки. Вся эта ярко-красная долина была оторочена золотистой лиственницей. Впервые Михаил увидел таежную осень. Казалась фантастической красная долина, совсем непохожая на палево-желтые украинские степи.
Пройдено уже несколько километров, а марь не кончалась. По ней всегда трудно ходить, и тем более голодному. Не чувствуется прежней бодрости, тело ватное. Нетвердо ступают ноги и как-то лениво вытаскиваются из пружинящего сырого мха. Он поднялся еще выше по склону, туда, где больше лиственниц, а моховая перина тоньше. Но там стал гуще багульник, а это тоже не асфальт. Он присел на сухой бугорок с голубичником — таких много по окраинам марей.
Однако нужно идти. Через некоторое время долина сузилась, марь пропала. Вот наконец та самая речка, прозрачная вода быстро бежала среди камней по крупной гальке.
К самому берегу подходил лес, занимая узкую ровную площадку. Такие вытянутые сухие площадки Лунев называл террасами. На сухой террасе тоже была брусника, но оскомина не давала есть много ягод. Он клал их в рот по две-три, давил языком о нёбо и проглатывал.
Еще немного — и он подойдет к лагерю. Но время шло, речка и долина не меняли своего вида, а лагерь не появлялся. На крики никто не отзывался: наверное, все на гольце и в лагере никого нет. Шел он медленно, часто садился отдыхать, собирая ягоды. Иногда попадалась красная смородина-кислица, а изредка уже сошедшая жимолость. Срывать их удобно — высокие кусты не заставляли нагибаться. Они разнообразили брусничное меню. Отдельные ягодки жимолости, такие же сморщенные как и голубика, приятно-горьковатые.
