– Госпожи нет дома, – сразу произнесла она, не дав гостю возможности ни поздороваться, ни задать вопрос.
– Но я видел, как она только что вошла сюда.
– Вы ошиблись.
– Постойте… она ведь здесь! Зачем вы обманываете меня?
– В любом случае она не принимает поклонников дома.
– Но я…
– Вы ее знакомец? – опередив Марка, предположила старая экономка.
– Да.
– Славно, но я все равно не могу вас впустить, иначе с меня потом спросят. Мне и так здесь приходится не сладко, уж поверьте на слово. Всего доброго.
– До свидания.
Марк отошел от двери и поглядел на окно во втором этаже. Там дернулась штора, и ему опять почудилось, что их взгляды на миг пересеклись.
«Вот и замечательно. Теперь я знаю, где мне тебя искать, дорогуша. Скоро я с тобой за все расквитаюсь. Со всеми вами расквитаюсь».
Уставший, Марк возвратился домой. Разувшись и раздевшись, он сразу рухнул в постель. Через минуту он уже крепко спал и видел чудный сон. Сон, в котором Брюнетка никогда не смеялась над его неудачами и горестями. Сон, в котором Старик никогда не попадал в злополучную аварию. Сон, в котором прескверный Толстяк никогда не отвечал за благополучие сотен людей, трудившихся на металлургическом заводе. Сон, в котором никогда не существовало Мрачного Человека… этого опустившегося на самое дно подлеца и мерзавца, преследовавшего их семью за старые долги. Долги были давно погашены, но он возвращался снова и снова, требуя все новые выплаты. Он походил на безумца… он угрожал кровавой расправой, но каждый раз получал от отца лишь сильный пинок под свой тощий зад. Славно, что хотя бы здесь, во сне, Мрачного Человека не существовало. Здесь также никто и никогда не стучал по батарее… до чего ж прекрасен мир сновидений. Жаль только, что он, подобно миру реальному, не вечен, а потому имеет свойство исчерпываться и заканчиваться, как исчерпывается и заканчивается вообще все, что только может придумать воображение. За волшебной умиротворенностью неизбежно следует отрезвляющее пробуждение.
Пробудившись, Марк испытал глубочайшее разочарование по этому поводу. Едва-едва пробило три пополудни, а день требовал от него, чтобы он снова работал ногами, руками, мозгами, легкими, зубами и желудком. До чего ж утомительно и не интересно! Ему осточертели эти бессмысленные занятия… так что он просто лежал в кровати и думал, никуда не спеша.
«Надо со Стариком что-то делать. Завтра… завтра я к нему наведаюсь… еще раз».
Тоска. Серость. Холод. Очередное знобкое утро. Марк выбрался из постели. Потянулся. Подошел к окну. Оглядел двор. С прошлой недели… с прошлого месяца… с прошлого года там ничего не изменилось. Машины. Собаки. Люди. Он зевнул. Опять потянулся. Пожелал доброго утра Камню. Тот, как обычно, ничего не ответил. Прошел на кухню. Зажег газовую плиту. Поставил чайник. Посидел на стуле. Вода закипела. Заварил чай. Позавтракал. Сгрузил грязную посуду в раковину. Оставил ее до вечера. Пошел умылся. Оделся. Проверил автомат и убрал его в сумку. На душе вдруг стало неспокойно. Вернулся в комнату. Достал из верхнего ящика письменного стола блокнот. Прочитал последние записи. Подумал о Старике. О том, как плохо тот жил. Засомневался. Мысли в голове заплясали. Побродил по квартире. Постучал по Камню. Взглянул в блокнот еще раз. Принялся размышлять. Перед глазами, как живой, встал Генри. Мать. Отец. Марк не выдержал и захлопнул блокнот. Решился. Окончательно решился. Поспешил в прихожую. Обулся, надел куртку, взял в руки сумку и вышел за дверь. Лестница. Ступеньки. Сигаретные окурки под ногами. Хмурые лица соседей, спешащих на работу. Металлическая дверь. Улица. Холод. Серость. Тоска.
