И его снова бросило в жар, пробило в пот, затошнило. Чтобы облегчить собственные страдания, он поднялся и потянулся к форточке, поймав на себе гневный, поистине мефистофельский взор какой-то старухи. Старая женщина всем своим злобным видом демонстрировала, что окно открывать не стоит, но Марк все равно сделал по-своему, и его тотчас обдало ледяной струей воздуха. Он закрыл глаза и блаженствовал ровно до тех пор, пока кто-то не сдвинул стекло обратно.
– Уважаемый, с вами все в порядке? Или вы пьяны? – возмущался мужчина средних лет, потрясая сложенным зонтом. – Вы хотите всех застудить что ли?
Марк, ничего не ответив незнакомцу, молча уселся обратно. А что ему еще оставалось сделать? Он и в самом деле не хотел, чтобы хоть кто-то простудился по его вине. Так что он просто стиснул зубы, откинулся на спинку сиденья и постарался ни о чем больше не думать. Так он доехал до самого пункта назначения.
Когда Марк вышел на остановке, чувствовал он себя крайне паршиво. Чтобы унять волнение, он решил зайти в бар, располагавшийся прямо через дорогу. Зеленый свет светофора, пешеходный переход, дверь на себя – и вот он уже внутри. В столь ранний час здесь находились одни лишь завсегдатаи заведения. Они пили, молчали, пили, курили, пили, перебрасывались редкими фразами и снова пили. Марк тоже заказал выпить. Он открыл кошелек и отсчитал нужное количество купюр из тех, что дала ему бабуля. Сбережения стремительно и верно подходили к концу – неумолимо приближался тот час, когда ему вновь придется взяться за поиск работы. И опять одно собеседование потянется за другим, зазвучат глупые вопросы и перед глазами предстанут совершенно бессмысленные анкеты.
«Дерьмо! Гадкое отвратительное дерьмо», – Марк мотнул головой, чтобы вытряхнуть из нее всю гадость, скопившуюся там.
Он пил и потихоньку приходил в себя, как вдруг в заведение ворвался какой-то бродяга. С порога он сразу же потребовал себе выпивки, не имея при этом никаких денег. Никто из посетителей, кроме Марка, не обратил на него внимания. Похоже, что он был тут частым гостем, и все его уже хорошо знали. Бродяга проплелся к барной стойке, уселся на высокий стул и ударил кулаком себе по колену.
– Вы что это, совсем что ли страх потеряли? Почему мне до сих пор не налили? Где у вас здесь жалобная книга? Я на вас кляузу сотворю, и вашу лавочку вмиг прикроют! Нельзя так с бедными и обездоленными поступать! Меня кто-нибудь вообще слышит? Или вы оглохли? Что за неуважение к больному человеку? Ни выпивки, ни внимания! Огоньку хоть найдется у кого, чтобы я мог прикурить? – и с этими словами он вынул градусник, который все время находился у него под мышкой, посмотрел на него и вставил в рот, как сигарету.
