– Сегодня все, наконец, решится, – расхаживая по комнате взад-вперед и заложив руки за спину, размышлял вслух Марк. – Сегодня с Толстяком будет покончено… что ж, пожелай мне удачи, Камешек!
Он проверил обойму автомата и убрал оружие в черную спортивную сумку. Прежде, чем покинуть комнату, еще раз взглянул на кусок гранита, лежавший на книжной полке, и кивнул ему, как бы прощаясь.
Опять улица. Опять двор. Опять до боли знакомые панельные высотки. Люди. Машины. Грязь и мусор. Каждый день одно и то же. Один и тот же маршрут, одна и та же дорога. Тротуар. Лужи. Листья. Автобусная остановка. И здесь люди. Кто-то курил, и воняло табаком. Кто-то разговаривал по телефону. О погоде, ценах на продукты, самочувствии. Кто-то читал газету. В ней тоже был прогноз погоды, курсы валют, статья о вреде курения. В общем, везде одно и то же. Мимо остановки проносились автомобили – металлические поверхности, забрызганные грязью, мелькали перед глазами. Черные. Белые. Серые. Марк кусал губы и не находил себе места. Он волновался. Время ползло крайне медленно. Мужчина курил уже третью сигарету подряд, по-прежнему воняло табаком. По-прежнему перед носом пролетали автомобили. Казалось, их поток никогда не прекратится. Чтобы отвлечься от мыслей о Толстяке, Марк принялся считать машины. Дошел до ста… ста пятидесяти… двухсот… двухсот первым стал автобус, подъехавший к остановке. Через минуту Марк уже сидел в салоне, катил по улицам города и смотрел в окно. Камень, бетон, металл, стекло, иногда деревья, уже почти голые – вот и вся картинка. Автобус ехал медленно и печально, по мере приближения к цели нервишки у Марка начинали постепенно сдавать. В какой-то момент у него и вовсе закрутило в животе. Тогда он глубоко задышал, но воздуха катастрофически не хватало. Затем его начало мутить. Он наклонился, уперся головой в спинку впереди стоявшего сиденья и сплюнул на пол. Согнувшись, он почувствовал сквозь ткань сумки автомат. Холодный и тяжелый. От случайного прикосновения к орудию смерти пальцы вдруг стали дубовыми и будто бы покрылись толстой коркой льда. Пальцы, которые должны будут нажать на спусковой крючок и выпустить смертоносную очередь, одеревенели. Все тело одеревенело. Руки, ноги и даже губы, которыми Марк теперь еле шевелил.
– Нельзя отступать, ведь он порушил нашу семью. Он порушил много семей. Ни в чем не повинных семей. Без него всем станет лучше. Намного лучше…
