И он вернулся. Собирался остаться, но когда это случилось с теми евреями… Когда четверых евреев… Шестерых? Может, и шестерых, а еще поручика с мельницы, всего семеро… Словом, он уехал вместе со всеми, кто вернулся в город. Уехал в Лодзь, где поступил служить в органы. Работал тюремным врачом. Констатировал смерти. Сохранился протокол: приведен в исполнение приговор Сойчинскому Станиславу, сыну Михала[48].
Капеллан произнес слова религиозного утешения.
Прокурор зачитал приговор.
Командир расстрельного взвода привел приговор в исполнение.
Врач Кестенбаум Рафал констатировал смерть.
(Приговоренный до войны был учителем польского языка, во время войны — командиром батальона АК.)
Доктор недолго проработал в этой тюрьме. Он начал помогать заключенным — выносил малявы, связывался с родственниками («сообщил по телефону мужу осужденной Марты Зентара, что Зентара Марта шлет ему привет, а Зентара Марте устно сообщил, что муж добивается для нее адвоката» — значится в рапорте начальнику УБ).
Доктора выгнали и посадили под домашний арест.
После освобождения он уехал из Польши. Жил в Тель-Авиве.
Сын доктора Кестенбаума погибнет в одной из израильских войн. Тело найти не удастся, дочь будет искать его сорок лет.
Нехорошие стали твориться дела, ох, нехорошие.
Бык взбесился и затоптал насмерть дочку хозяина.
Здоровый мужчина поранился гвоздем, руку пришлось отрезать.
Подковы над дверью перестали защищать.
Лошадь разбила голову владельцу.
Люди думали: это из-за евреев.
А ведь они им помогали, мать Тадека Стеца для них суп варила.
Люди говорили: с того света мстят, за Шиму и Шляму. Шима и Шляма убежали из эшелона, вернулись в город, кто-то их схватил… Кто-то просил: да отпусти ты этих евреев, — но их отвели в полицию. Люди говорили: за Зельманувну мстят, дочку керосинщика Зельмана. Ее тот, что был при лошадях, вышвырнул на улицу, ранним утром, полицейский выстрелил, она лежала на улице вся в крови.
Но мать Тадека Стеца варила суп.
В помещичьих угодьях был лагерь, мать Стеца приносила ведро с супом. Ставила его перед воротами, на следующий день пустое ведро забирала и ставила полное. Забирала пустые и приносила полные…
Они потом к ней приходили.
Говорили, Най приходил — тот, что до войны продавал лотерейные билеты.
Говорили, Ная видели возле пруда, около дома Стецов.
И парикмахера Хандштока.
А Стецувна[49] носила платья портнихе. Заграничные платья, из еврейских посылок, в переделку.
А Тадек Стец посадил сад. Заболел, продал сад, ездил в больницу на «химию». И евреи опять приехали. Проститься.
