Мне бы хотелось, чтобы той женщине… той, которая не захотела стать крестной матерью, не давала покоя подсознательная вина, говорил Сценарист.
Вы написали сценарий. Кое-что добавили: человека, который привел девочку, чашки, АК…
И опять вы сидели на кухне.
На этот раз кухня была красивее, больше и ни в какой не в многоэтажке. В хорошем доме довоенной постройки.
И ни с какой не с пишущей машинкой. Перед компьютером.
Сценаристу пора было уходить, поздно уже, мать ждет, надо положить ей на тумбочку лекарства на следующий день. Он уже позвонил, что идет, но вы не могли прервать разговор. Говорили о важных вещах: нехорошо, чтобы у Вероники было всё, нельзя слишком многого хотеть… Или можно? Вы еще сомневались. Пришли к заключению, что смерть Вероники неизбежна, ну а что с Veronique? Она поймет что-то — вы пока еще не знали что, в общем, Veronique причитается жизнь…[25]
Наконец он попрощался. Сел в машину. Остановился перед домом матери, посмотрел на окна. Свет в квартире горел, но заходить он не стал.
Боялся разбудить? Свет ведь горел.
Вернулся в машину.
Утром он нашел мать в постели, прикрытую одеялом. Две петли — одна на шее, другая на щиколотках — соединялись идущей вдоль спины веревкой. Как у ксендза Попелушко[26], родных которого Сценарист-Адвокат представлял в суде над убийцами.
Возле входной двери лежал мачете, каким отрезают головы, с деревянной рукояткой и длинным стальным клинком, изогнутым на конце.
Он пришел к тебе на следующий день.
Сказал: наш фильм стал реальностью. «Короткий фильм об убийстве».
Ты молчал. Ходил взад-вперед по кухне. Вышел на минуту, принес сколько-то долларов, сказал: тебе предстоят большие расходы.
Снова принялся ходить взад-вперед.
Остановился. Может, уедешь? Кто-то здесь сильно тебя не любит…
Недавно он открыл коробку от обуви («Хелмек»[27], лодочки, цвет черный), мать в ней хранила памятные вещи. Увидел открытки с каникул, фотографии детей, вырезки из газет — о процессах, в которых он выступал защитником, и о фильмах, сценарии к которым писал, ленточки от шоколадных наборов и рассыпавшиеся бусы.
Увидел ежедневник: 1945. Там были сделанные матерью записи.
В январе:
«Мороз».
«Есть хочется».
«Мариан торгует валютой».
«Пришли русские».
В феврале:
«Я беременна».
«Пять раз спрыгнула со шкафа».
В октябре:
«Еду в больницу».
«Сын. Кшиштоф. Просто чудо».
У него, у этого твоего Сценариста, неприятности. Женщина (высокая, стройная, невротичка) и шантаж, банда, выкуп. Фотографии в желтой газетенке.
