Но, словно в ответ на эту остроту, в том же 1519 году, 11 июня, родился ребенок, который при крещении получил имя Козимо и которому двадцать лет спустя предстояло добавить к нему прозвание Великий.
Тот год был богат на великие события: через шестнадцать дней после рождения этого ребенка, которому предстояло оказать такое огромное влияние на Тоскану, Карл V был избран императором, тогда как кандидатуры его соперников, курфюрста Саксонского и Франциска I, были отклонены.
Флоренция, которой не дано было предугадать те беды, какие приберег для нее только что избранный император, и то рабство, какое уготовит ей только что родившийся ребенок, полагала, будто навсегда избавилась от Медичи, ибо видела, что Лев X восседает на Святом престоле, а род Козимо Старого, Отца отечества, почти угас; однако папа уже распорядился Тосканой в пользу кардинала Джулио, своего двоюродного брата, и не успел еще умереть Джулиано, как Джулио уже прибыл из Рима, дабы предъявить свои права на наследство.
Тем не менее флорентийцы кое-что выгадали от смерти Лоренцо: в самом деле, кардинал Джулио прилюдно заявил городским властям, что, хотя и не собирается возвращать им утраченную свободу, намерен чтить ее остатки, и, вопреки обыкновению тех, кто достигает власти, выполнил больше, чем обещал. Не присваивая себе, в отличие от своего предшественника, права самому проводить назначения на все доходные должности, Джулио предоставил несчастному городу возможность мало-помалу восстанавливать некую видимость республиканского управления, что принесло ему огромную популярность. Правда, он поквитался с Флоренцией, когда стал называться Климентом VII, и потерял при этом в популярности куда больше, чем приобрел.
Но смерть уже укоренилась в семье Медичи: 24 ноября 1521 года, в тот самый час, когда грохот пушки замка Святого Ангела возвестил ему о захвате Милана, Лев X, находившийся тогда на своей загородной вилле Малльяна, почувствовал себя настолько плохо, что приказал перевезти его в Рим, в Ватиканский дворец; и тогда ему вспомнилось, что накануне, во время ужина, кравчий Бернардо Маласпина подал ему вино столь странного вкуса, что, выпив его, он с раздраженным видом обернулся и спросил у кравчего, откуда взялось такое горькое вино. Врачи, узнав об этом обстоятельстве, применили противоядие, но, несомненно, было уже слишком поздно: состояние Льва X продолжало ухудшаться, и 1 декабря, получив накануне известие о захвате Пьяченцы, а прямо в этот день — о захвате Пармы (вернуть которую папа желал так страстно, что по его словам, охотно расплатился бы за это собственной жизнью), он скончался около одиннадцати часов вечера.
