Флорентийцы полагали, что принимают гостя, но Карл VIII, держа в руке копье, дал понять, что вступил в город как победитель, и потому на другой день, когда начались переговоры, стало понятно, до какой степени все ошибались. Синьория хотела ратифицировать договор, заключенный Пьеро де Медичи, но Карл VIII ответил представителям Синьории, что этого договора более не существует вследствие изгнания того, кто его подписал, и что, впрочем, он еще ничего не решил в отношении тех распоряжений, какие ему будет угодно дать Флоренции, посему им надлежит прийти на другой день, дабы узнать, соблаговолит он вернуть бразды правления в руки Медичи или же вверит его власть Синьории.
Ответ был пугающим, но флорентийцы еще не так далеко отошли от своей прежней доблести, чтобы забыть ее. На протяжении двух предыдущих дней каждая могущественная семья уже собирала вокруг себя на всякий случай всех своих слуг, но не с намерением самим начинать враждебные действия, а с твердой решимостью защищаться, если французы совершат нападение. И действительно, при вступлении во Флоренцию король Карл VIII испытал удивление при виде необычайной многочисленности ее населения, толпившегося на улицах и заполнявшего все проемы в домах, от подвальных отдушин до плоских крыш. Но Синьория дала новые распоряжения, и в течение этой ночи томительного ожидания, которой предстояло решить судьбу Флоренции, городское население возросло еще на треть.
На другой день, в условленный час, посланцы Синьории вновь были допущены к королю: они застали его с покрытой головой, восседающим на троне, у подножия которого стоял королевский секретарь, держа в руке бумагу с условиями договора. Когда все расселись, он развернул бумагу и принялся зачитывать пункт за пунктом условия, выдвинутые французским королем; но не дошел он и до трети списка этих требований, как флорентийские посланцы прервали его и разгорелся спор.
Вскоре спор этот утомил Карла VIII, и он заявил:
— Коли так, господа, я прикажу трубить в трубы.
При этих словах Пьеро Каппони, секретарь Республики, в свой черед не в силах более сдерживаться, бросился к секретарю, вырвал у него из рук бумагу с текстом предложенной позорной капитуляции и, разорвав ее в клочки, воскликнул в ответ:
— Что ж, государь, велите трубить в трубы, а мы ударим в колокола!
Затем, бросив обрывки договора в лицо ошеломленному секретарю, он вышел вместе с другими посланцами Синьории, чтобы отдать роковой приказ, грозивший превратить всю Флоренцию в кровавое поле брани.
