Поскольку собеседники, прогуливаясь взад-вперед, поравнялись в эту минуту с дверью, Бонапарт открыл ее и произнес:
— Дюрок, сходите и от моего имени попросите у Бурьенна два письма графа Прованского и мой ответ; они в среднем ящике моего письменного стола, в красной папке.
Затем, пока Дюрок исполнял возложенное на него поручение, Бонапарт продолжал:
— Просто удивительно, до чего вы, люди из народа, благоговеете перед вашими бывшими королями! Допустим, я верну им трон — чего, уверяю вас, никоим образом делать не собираюсь, — но что от этого получите вы, проливавший кровь ради их восстановления на престоле? Вас даже не утвердят в полковничьем чине, который вы по праву заслужили. Сын мельника — полковник?.. Помилуйте! Разве вы встречали в королевских войсках полковника, который был бы не из дворян? Разве есть у вас хоть один пример того, что подле этих неблагодарных господ кто-либо возвысился благодаря личным достоинствам или даже благодаря оказанным услугам? Находясь же рядом со мной, Жорж, вы сможете достичь всего, ибо, чем больше я возвышусь, тем выше подниму тех, кто будет меня окружать… А, вот и письма! Давай их, Дюрок.
Дюрок подал три письма. Первое, развернутое Бонапартом, было датировано 20 февраля 1800 года, и мы сняли в архиве копию с подлинного текста этого письма, послания графа Прованского, не изменив там ни единого слова:
«Каково бы ни было внешнее поведение таких людей, как Вы, сударь, они никогда не внушают мне беспокойства. Вы заняли высокую должность, и я признателен Вам за это. Лучше, чем кому-либо другому, Вам известно, сколько необходимо силы и власти, чтобы сделать счастливой великую нацию. Избавьте Францию от ее собственных приступов бешенства, и Вы исполните чаяния моего сердца; верните ей ее короля, и все грядущие поколения будут благословлять Вашу память. Вы всегда будете слишком нужны государству, чтобы я смог оплатить Вам важными должностями долг моего предшественника и мой собственный долг.
ЛЮДОВИК».
— Видите ли вы здесь упоминание о каком-либо договоре? — спросил Бонапарт.
— Признаться, нет, генерал, — ответил Жорж. — И вы не ответили на это письмо?
— Должен сказать, что я не считал это дело чрезвычайно спешным и, прежде чем принять решение, ждал второго письма. И оно не заставило себя ждать. Несколько месяцев спустя пришло вот это послание, без даты:
«Уже давно, генерал, Вам должно быть известно о том уважении, какое Вы снискали в моих глазах. Если Вы сомневаетесь в моей способности быть благодарным, укажите сами на подобающую Вам должность и определите судьбу Ваших друзей. Что до моих нравственных правил, то я француз. Милосердный по характеру, я буду таковым и по рассудку.
