Выслушав ответ республиканского генерала, Кадудаль улыбнулся.
— Я предугадал его, — сказал он.
— Как вы могли предугадать его, если это я дал генералу Харти такой совет?
— Однако только что вы придерживались противоположного мнения.
— Да, но вы совершенно справедливо заметили мне, что я не генерал Харти. Итак, каково же ваше третье предложение? — с определенным нетерпением в голосе продолжил Ролан, начавший осознавать, что с самого начала переговоров именно генерал Кадудаль выступает в благородной роли.
— Третье предложение, — отвечал Кадудаль, — это приказ, приказ отступить, который я дам тремстам моим бойцам. У генерала Харти сотня солдат, я также оставлю сотню. Мои предки-бретонцы со времен битвы Тридцати имели обыкновение сражаться один на один, грудь к груди, боец с бойцом и скорее один против четверых, чем вчетвером против одного. Если генерал Харти одержит победу, он переступит через наши тела и беспрепятственно вернется в Ванн, никак не потревоженный теми тремястами бойцами, которые не примут участия в сражении. Если же он будет побежден, то не сможет сказать, что уступил численному превосходству. Отправляйтесь, господин де Монтревель, отправляйтесь и оставайтесь с вашими друзьями. Это я обеспечиваю им численное превосходство, ибо вы один стоите десятерых.
Ролан снял шляпу и поклонился.
— Что это значит, сударь? — спросил Кадудаль.
— Я имею привычку приветствовать все то, что кажется мне великим, и вот я приветствую вас.
— Полковник, стакан вина напоследок, — предложил Кадудаль. — Каждый из нас выпьет за то, что любит, за то, что с сожалением покинет на земле, за то, что надеется вновь встретить на небесах!
Он взял единственный стакан, наполнил его до половины и подал Ролану:
— У нас всего один стакан, господин де Монтревель; пейте первым.
— Почему первым?
— Потому, прежде всего, что вы мой гость, а еще потому, что есть пословица, которая гласит: «Кто пьет вторым, знает мысли первого». Я хочу знать ваши мысли, господин де Монтревель.
Ролан залпом осушил стакан и вернул его Кадудалю.
Генерал снова наполнил его до половины и в свой черед выпил до дна.
— Ну что, — спросил Ролан, — теперь вы знаете, о чем я думаю?
— Подскажите, — с улыбкой промолвил Кадудаль.
— Вот что я думаю, — со свойственной ему прямотой ответил Ролан, — я думаю, генерал, что вы храбрец, и почту за честь, если в момент, когда мы вот-вот начнем сражаться друг против друга, вы протянете мне руку.
И, в самом деле, молодые люди обменялись рукопожатием скорее как два друга перед расставанием, чем как враги накануне схватки.
