Нам предстояло отправиться на одном из этих судов.
Граф Кушелев вознамерился было нанять пароход, чтобы доставить нас из Санкт-Петербурга в Сердоболь, подобно тому как мы были доставлены из Кронштадта в Санкт-Петербург, но за эту увеселительную прогулку с него запросили полторы тысячи рублей, то есть шесть тысяч франков, и мы настояли, чтобы он отказался от такой безрассудной затеи.
И вот 20 июля, в одиннадцать часов утра, мы отплыли на одном из тех обычных почтовых судов, которые со скоростью шесть или семь узлов поднимаются вверх по Неве. В нашу группу входили Дандре, Муане, Милле-лотти и я.
Проплывая мимо дворца Безбородко, мы увидели наших друзей, которые, собравшись на балконе, подавали нам прощальные знаки: дамы махали платками, а мужчины шляпами. Те из них, кто имел слабое зрение, смотрели в бинокли и подзорные трубы. Впрочем, невооруженным глазом распознать на таком расстоянии лица можно было лишь с трудом, поскольку ширина Невы в этом месте, то есть между дворцом Безбородко и Смольным, составляет более двух километров.
Почти час, несмотря на изгиб реки, можно было видеть, как белеет и уменьшается на горизонте только что покинутый нами роскошный дворец Безбородко, где мы провели такие счастливые дни; наконец, какой бы гигантской ни была излучина Невы, мы потеряли его из виду.
Но еще целый час предместья огромного города, казалось, следовали за нами по берегам реки; затем постепенно городские силуэты исчезли, застройка стала менее плотной, дома начали встречаться все реже, а затем открылась сельская местность.
Первое, что бросается в глаза, когда спустя какое-то время вы оказываетесь между двумя грядами низких холмов, скорее даже пригорков, — это развалины дворца.
Дворец, который находился на левом берегу Невы и все службы которого сохранились до нашего времени, был построен Екатериной. На противоположном берегу, в полукилометре выше по течению реки, стоял другой дворец, парный по отношению к нему.
Оба дворца разрушены, но не временем, а руками людей.
Павел I, испытывавший ненависть к своей матери и стыдившийся ее образа жизни, после смерти Екатерины и своего восшествия на престол позволил разграбить и снести оба дворца.
Всегда найдутся те, кто готов грабить и разрушать, не было в них недостатка и на этот раз. Сыновняя месть была жестокой. Даже шведы, у которых русские с таким трудом захватили эту местность, не совершили бы такого опустошения, если бы им удалось отвоевать ее у русских.
