Не думаю.
Во всяком случае, вот финская легенда, сочиненная или только переложенная в стихи Рунебергом.
У старика-финна есть шестеро сыновей. Они идут сражаться с разбойниками, опустошающими округу, но попадают в устроенную теми западню и все, кроме одного, погибают.
Отец приходит на поле боя искать тела своих сыновей. Но там, где старик полагал найти шесть мертвых тел, он насчитывает их только пять. Первое его побуждение состоит в том, чтобы оплакать мертвых, но внезапно слезы высыхают у него на глазах. Почему трупов пять, а не шесть? Это уже дело чести: одного из сыновей недостает.
И недостает как раз того, на кого он мог более всего рассчитывать и кого любил больше всех — его старшего сына Томаса.
Что с ним случилось, не бросил ли он братьев?
Эта мысль терзает старика, которому вероятность позора, нависшего над Томасом, причиняет больше страданий, чем неоспоримость смерти, постигшей пять его братьев.
Но все же такого горя, сверх всякой меры, ему не дано испытать! Он может оплакивать пятерых своих сыновей и гордиться шестым: Томас не был с братьями, когда они попали в засаду. Он пришел слишком поздно и не мог ни спасти их, ни умереть вместе с ними. Но, увидев их окровавленные трупы, он бросился в погоню за убийцами, уничтожил их всех, одного за другим, и принес отцу голову их предводителя.
Старик, не умерший от горя при виде мертвых тел пяти своих сыновей, умирает от радости, обнимая шестого.
А вот элегия Рунеберга, написанная в духе современного сентиментализма, то есть произведение куда более шведское, чем "Могила в Перхо".
Спи-усни, беспокойное сердце,
Позабудь и радость, и горе.
Не нарушит покоя надежда,
И мечта твой сон не встревожит.
Что сулит тебе день грядущий? Избавленье от мук душевных?
Где целебный цветок, что врачует В бедном сердце давние раны?
Спи-усни, усталое сердце.
Что тебе полдневные розы?
Лишь во мраке ночных видений Прорастут целебные травы.
Спи, как лилия, что поникла Под жестоким вихрем осенним. Спи, как лань, что изнемогает, Сражена стрелой беспощадной.
Для чего грустить о минувшем, Вспоминать о былом блаженстве? Не навеки весна в этом мире, Быстротечно счастье земное.
Миновала пора цветенья,
От нее и следа не осталось.
Не найти на снежной равнине Ни тепла, ни света былого.
Помнишь ту волшебную пору: Птиц, поющих в зелени рощи,
И блаженной любви обитель —
Наш пригорок, поросший цветами?
Помнишь сладостные объятья И биенье милого сердца?
Помнишь жар ее поцелуев? Помнишь страстные обещанья?
